РАКЕТЫ И ЛЮДИ. Фили-Подлипки-Тюратам
Шрифт:
– Наша задача, – возражал я, – прокладывать путь. Пионеры не всегда достигали цели, но идущие за ними вслед были им благодарны.
На полигон прилетели Смирнов, Келдыш, Ишлинский, Рязанский, Кузнецов, Богомолов, Раушенбах, Шереметьевский, Керимов и все временно отпущенные «по домашним обстоятельствам» наши разработчики, испытатели и ответственные представители смежных организаций.
Снова в который раз, несмотря на цепочку неудач, установилась уже привычная атмосфера полигонного быта, в которой нет других интересов, кроме непрерывной работы. Есть небольшие радости – это, прежде всего, общение друг с другом совсем недавно расставшихся друзей. Шутки на работе, а чаще всего
По предварительному графику распределили три пуска: 24 октября – 2МВ-4 № 3 (пролет вблизи Марса), 1 ноября – 2МВ-4 № 4 (пролет вблизи Марса), 4 ноября – 2МВ-3 № 1 (вариант на попадание).
Мероприятия, проведенные на блоке «Л», потребовали уменьшения массы АМСов. Это мы переживали очень болезненно, потому что во многом обесценивалась главная задача межпланетного полета.
Итак, 24 октября состоялся пуск в сторону Марса. С космического аппарата была снята «вся наука», но зато блок «Л» был богато оснащен средствами контроля и измерений. В положенное время радиовидимости на кораблях, находившихся в южной Атлантике, телеметрия зафиксировала нормальное включение двигателя блока «Л», но через 17 секунд произошел взрыв турбонасосного агрегата. Так доложили находившиеся на кораблях Райков и Семагин. Оба были достаточно опытны, чтобы не ошибиться в диагнозе.
Никакой связи между событиями на блоке «Л» 8К78 и боевой ракетой Р-9 – 8К75 не было. Тем не менее, согласно правилу «беда не приходит одна» рядом со стартом 8К78 на 51-й площадке 27 октября произошел взрыв ТНА ракеты Р-9.
29 октября заседала Госкомиссия. Слушали доклад главного двигателиста ОКБ-1 Михаила Мельникова, который излагал свою версию взрыва на блоке «Л», основываясь на сообщениях Райкова и телеметрической информации, полученной с кораблей «Долинск» и «Краснодар». Доклад был успокаивающий: «В ТНА, по всей вероятности, попала посторонняя частица. Взрыв ТНА – чистая случайность. Пуски следует продолжать». Ох уж эти посторонние частицы! С их помощью удавалось объяснить, при необходимости, любые аварии.
Мы продолжали. 30 октября вывезли на старт носитель с АМСом 2МВ-4 № 4, а в МИКе испытывали последний 2МВ-3 № 1.
31 октября утром я ушел на Госкомиссию. Перед этим не спавшие всю ночь Виталий Калмыков и его друг Куянцев доложили, что по метровой – аварийной – линии не проходят команды в спускаемый аппарат. Богуславский остался с ними разбираться. В перерыве заседания комиссии я сбегал в зал и – «ура!» – по «метрам» дефект устранили, команды идут! К обеду испытания последнего аппарата были закончены, мы отправили его в барокамеру, а сами решили два часа соснуть.
1 ноября был ясный холодный день, дул сильный северный ветер. На старте шла подготовка к вечернему пуску. Я забежал после обеда в домик, включил приемник, убедился в его исправности по всем диапазонам. В 14 часов 10 минут вышел на воздух из домика и стал ждать условного времени. В 14 часов 15 минут при ярком солнце на северо-востоке вспыхнуло второе солнце. Это был ядерный взрыв в стратосфере – испытание ядерного оружия под шифром К-5. Вспышка длилась доли секунды.
Взрыв ядерного заряда ракеты Р-12 на высоте 60 километров проводился для проверки возможности прекращения всех видов радиосвязи. По карте до места взрыва было километров 500. Вернувшись быстро к приемнику, я убедился в эффективности ядерного эксперимента. На всех диапазонах стояла полнейшая тишина. Связь восстановилась только через час с небольшим.
Пуск по Марсу состоялся в 19 часов 14 минут. К этому времени ионосфера пришла в норму после ядерного взрыва. Во всяком случае, телеметрический контроль по всем станциям шел без замечаний.
Наконец, после всех несчастий блок «Л» сработал по программе и АМС ушел к Марсу.
Несмотря на неудачи с предыдущими публикациями по поводу пусков к Венере, 2 ноября «Правда» и Левитан поспешили сообщить, что в Советском Союзе осуществлен запуск космической ракеты в сторону планеты Марс. 15 декабря «Правда» опубликовала описание траекторий движения, фотографию АМСа и программу научных исследований. К этому времени мы уже знали, что «живым и здоровым» этому аппарату до Марса не долететь.
Но пока 2МВ-4 по пролетной программе летел к Марсу, мы, не откладывая, 4 ноября ему вдогонку запустили 2МВ-3 № 1 в варианте попадания. Увы, видимо, предыдущий пуск был дан нам судьбой или богами для временного поддержания «политико-морального» состояния.
4 ноября 1962 года из Гвинейского залива снова поступают сообщения, не оставляющие надежды. В двигательной установке снова авария, и на 33-й секунде проходит команда выключения.
Основной задачей 2МВ-4 – «Марса-1», благополучно стартовавшего с орбиты спутника Земли к Марсу, было фотографирование планеты на близком пролете. Изображение должно было быть передано по радиолинии сантиметрового диапазона через остронаправленную параболическую антенну. Для этого требовалась надежная работа системы ориентации.
Пока мы готовили следующий пуск, из Евпатории, начавшей по программе сеансы связи в дециметровом диапазоне, на полигон поступали оптимистические донесения о том, что на борту все нормально, связь надежная, но есть одно замечание по системе исполнительных органов управления ориентацией.
После неудачи 4 ноября на Госкомиссии договорились, что Келдыш вылетает в Евпаторию для выяснения всех обстоятельств полета «Марса-1», я вместе со специалистами по ориентации и управлению лечу с ним, Королев улетает в Москву.
5 ноября, прилетев на НИП-16, мы быстро поняли, что сенсационных фотографий Марса не будет. Весь запас газообразного азота, являвшегося рабочим телом систем ориентации, был потерян. Как? Анализ телеметрической информации позволил точно показать, что виноват один из клапанов системы ориентации. Он оставался все время открытым. Очевидно, под седло клапана попала крупная «посторонняя частица» и через открытый клапан высвистел весь драгоценный запас.
Под самые ноябрьские праздники мы своими докладами испортили настроение Королеву и всем, улетевшим с полигона в Москву. Королев немедленно организовал работы по анализу технологии производства клапанов системы ориентации, которые изготавливались авиационной промышленностью. Были привлечены даже криминалисты. Причина отказа клапана была установлена однозначно. При пайке обмотки электромагнита применялась канифоль. Крошки канифоли могли попасть под седло клапана и помешать плотному прилеганию клапана к поверхности седла. Остававшийся зазор был вполне достаточен для вытравливания всего запаса рабочего тела. На заводе-изготовителе это явление было воспроизведено.
Это происшествие подробно обсуждалось на Госкомиссии и даже на заседаниях ВПК.
Тем не менее АМС летел к Марсу, пусть не ориентированный, но в остальном вполне исправный. Сеансы связи по дециметровой линии проводились регулярно, вся «наука», которая могла работать по дороге, функционировала и, что было особенно отрадно, проверялись и тренировались все службы НИП-16 – Центра дальней космической связи.
Связь по дециметровой радиолинии через малонаправленную антенну осуществлялась 140 суток. На дальности 106 миллионов километров связь была потеряна. Но по тем временам это был рекорд дальности космической связи.