Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

Кружков Григорий Михайлович

Поведение Рэли на эшафоте поразило своим мужеством даже видавших виды лондонцев. Он вел себя так, как будто это было уже сотое представление. Даже на дурацкое замечание, что его голова на плахе обращена «не в ту сторону», Рэли хладнокровно ответил: «Голова — неважно; главное, чтобы душа была обращена правильно».

В 1985 году, когда мы познакомились с ирландским поэтом Шеймасом Хини (тогда еще не всемирной знаменитостью и нобелевским лауреатом), в свой инскрипт на подаренной мне книге своих эссе он вписал строки из стихотворения Уолтера Рэли «Наказ душе»:

Stab at thee he that will, No stab thy soul may kill.

Вся строфа по-русски звучит так:

Когда

же всем по чину Воздашь перед толпой, Пускай кинжалом в спину Пырнет тебя любой: Но двум смертям не быть, И душу — не убить!

Мне довелось переводить одно стихотворение самого Хини, которое просто невозможно понять без Уолтера Рэли; к счастью, в то время я уже неплохо знал его жизнь и стихи, ключ к расшифровке был у меня в кармане. Само название — аллюзия на поэму Рэли «Океан к Цинтии». Под Цинтией, то есть Луной, правящей морскими приливами и отливами, Рэли разумел королеву Елизавету, под Океаном — себя, ее верного слугу, которого она в шутку называла Water (по созвучью с Walter и за его морские подвиги). Вот начало стихотворения Хини:

Любовь океана к Ирландии

Грубый и бесстыжий Рэли Прижимает деву к древу: Англия — Ирландию. От упорства Девонширца Задыхается девица: «Сэр, не надо! Сэр, не надо!» Он — громада океана, Задирающего юбки Волн в оборках трав морских.

Англия здесь являет собой агрессивное мужское начало, а Ирландия — пассивное и женственное. Грубый Рэли, который прижимает «деву к древу», отсылка к анекдоту, который рассказывает старый сплетник Джон Обри в своих «Кратких жизнеописаниях» (XVII век):

«Он (Рэли) влюбился в одну из королевских фрейлин и однажды в парке прижал ее к дереву. Сначала, показывая, как она боится за свою честь, девушка восклицала: „Милый сэр Уолтер, что вы делаете? Вы меня погубите! Нет, милый сэр Уолтер, нет! Сэр Уолтер! Сэр Уолтер!“ Но потом, распалившись, когда страх и наслаждение смешались, смешались и слова, и вместо „Sweet sir Walter!“ она уже вскрикивала только: „Swisser, Swatter, Swisser, Swatter!“»

Интересно, что в начале своего стихотворения о Рэли, написанном независимо и задолго до того, как я прочел «Любовь Океана к Ирландии» Хини, я отталкивался от того же анекдота, рассказанного Обри!

Уолтер Рэли в темнице

Был молодым я тоже, Помню, как пол стыдливый Чуял и сквозь одежу: Это — бычок бодливый. С бешеным кто поспорит? Знали задиры: если Сунешься, враз пропорет — И на рожон не лезли. Марсу — везде дорога, Но и досель тоскую О галеоне, рогом Рвущем плеву морскую. В волнах шатался Жребий, Скорым грозя возмездьем, Мачта бодала в небе Девственные созвездья. Время мой шип сточило, Крысы мой хлеб изгрызли, Но с неуемной силой В голову лезут мысли. В ярости пыхну трубкой И за перо хватаюсь: Этой тростинкой хрупкой С вечностью я бодаюсь.

Тут

всё основано на аллюзиях, и всё, по сути, верно. Хотя корабль, на котором Уолтер Рэли плыл в Гвиану, ни в первый, ни во второй раз не был галеоном, но созвездия над ним светили действительно девственные, невиданные — созвездия Южного полушария. И назывался его корабль во втором (роковом) плавании «Destiny», то есть «Судьба». Так что Жребий Уолтера Рэли качался тогда и в прямом, и в переносном смысле. А перо в последней строфе — намек на «Историю мира», которую он писал в Тауэре, не ведая, закончится ли его собственная история на следующее утро или еще продлится.

Ракушка десятая. То ли Лондон, то ли Оксфорд

(Спайк Миллиган)

Теперь (если только читатель не сочтет такой переход слишком резким и несообразным) мне бы хотелось уйти от этих трагических сюжетов и переключиться на что-то более оптимистичное. Оставим Виндзор, навеявший на нас воспоминания об эпохе Генриха VIII, и перенесемся снова в Лондон. Впрочем, может быть, это был и Оксфорд. Помню только, что мы гуляли вместе с Рози по городу, зашли в книжный магазин, и там, как я теперь догадываюсь, с заранее обдуманным намерением и особенным коварством, она купила мне книжку стихов Спайка Миллигана. С этого все и началось.

На оборотной стороне тонкой пингвиновской книжки красовалось такое объявление:

Эта книга не содержит искусственных ароматизаторов.

Проверьте, подойдет ли она по габаритам к вашему гаражу.

За этим следовало название и комментарий к нему:

Не отжатые носочки из куриной постирушки

Эта книга могла бы назваться «Футболки для перепелки» или «Штанишки для мартышки» или «Майки для лохматой пустолайки», (но!) название «Не отжатые носочки из куриной постирушки» мне нравится больше всего.

К тому времени (1989 год) я уже был довольно начитан в английской поэзии нонсенса. Перевел «Охоту на Снарка» Льюиса Кэрролла, увлекался лимериками, подражая Эдварду Лиру, уважал Честертона и Беллока, из более поздних — Джеймса Рива и Эмиля Виктора Рью. Миллиган мне очень пришелся по душе. Позднее я узнал кое-что о его жизни и даже прочел его солдатские мемуары в трех книгах: «Адольф Гитлер: Моя роль в его решительном разгроме» и других. В армии он прослужил шесть лет, из них два года воевал в североафриканской кампании против немецкого Африканского корпуса Роммеля. Миллиган прославился как сценарист и актер в необычайно популярных телевизионных шоу в бурлескном стиле. По результатам опроса, проведенного ВВС, Спайк Миллиган был назван самым смешным человеком за последние 1000 лет. Он родился в Ирландии, но вырос в Лондоне и воевал в английской армии, хотя английского паспорта ему так и не дали (вопиющая несправедливость, конечно). В результате он получил ирландское гражданство, и на его могиле в Уинчелси начертана ирландская фраза. Это одна из самых обиженных надгробных надписей в мире: Duirt me leat go raibh me breoite, то есть «Я же говорил вам, что болен!»

Вот такой Миллиган хулиган. Анархист, одним словом. «Отвязный парень», говоря по-нынешнему. Этим самым он и меня приглашал отвязаться в переводе, — в том числе, и от него самого. Что я с удовольствием сделал. От оригинала у меня остались рожки да ножки. Я не переводил, а как бы использовал его стихи в качестве подкидной доски, чтобы самому выделывать в свободном полете всякие вензеля и кульбиты.

Вот, например, есть у Миллигана стихотворение, где в слове «эппл» («яблоко» по-английски) он заменяет одну букву, и у него получается «иппл» — как бы похудевшее до полной изможденности яблоко. Так и я заменил одну букву, и у меня вместо груш получились «грюши». И написал свои стихи, даже не заглядывая в текст Миллигана: написал, как написалось.