Рамсес II Великий. Судьба фараона
Шрифт:
Сопровождаемый судьями, шествующими слева и справа, Верховный жрец поднялся на три ступени, которые вели к закрытому помещению, расположенному в центральной части храма, за спиной Рамсеса, который как раз повернулся. Помещение это было наосом, святая святых, центром Вселенной. По обе створки скрепленных печатью дверей стояли факелоносцы. Церемониальной тростью Пинедьем разбил печать. Оставалось только распахнуть створки.
Па-Рамессу сгорал от любопытства. Какое сокровище спрятано в маленькой комнате?
— Палец Сит скользит! — возопил Верховный жрец, толкая первую створку. — Палец Сит скользит! — повторил
«Побыстрее!» — мысленно поторопил его Па-Рамессу.
— …Божественный круговорот блистает. Амон, властитель Карнака, возвысился на своем великом месте!
Каждый из судей открыл створку двери со своей стороны. Засверкало находившееся в тайной комнате золотое изваяние верховного божества, и в трепещущем свете факелов Па-Рамессу вдруг показалось, что по нему пробежала дрожь. Быть может, несмотря на примирительные речи Верховного жреца, грубое вторжение в наос рассердило бога и коронацию отменят? Стены храма рухнут, и весь мир будет уничтожен…
Па-Рамессу тоже вздрогнул.
— Я тот, кто восходит к богам! — вскричал Пинедьем патетически. — Я не пришел к богу как недруг. Я пришел свершить его волю.
И он вошел в наос. Зрители не сводили с него глаз. Голосом, срывающимся на визг, жрец провозгласил:
— Земля с печатью разорвана, небесные воды преодолены, так займи же свое великое место, Амон-Ра, властитель Карнака! Твой венец сияет в славе твоего могущества! Нет никого прекраснее тебя, властитель Карнака и всей Вселенной!
Пинедьем обернулся к затаившим дыхание зрителям. Он успел надеть маску Амона.
Оба его помощника тоже надели маски: тот, что был справа, — маску Хора, тот, что слева, — маску Сета. Они передали Рамсесу царские регалии: надели на шею изображение сокола и пчелы и вручили четыре скипетра — два с именем Геб и еще два с именами Нейт и Маат.
«Но зачем за изваянием Амона поставили кровать?» — недоумевал Па-Рамессу.
Жрецы дали Рамсесу глиняный диск и ласточку и взяли из его рук скипетры. Он лег на кровать, и жрецы, произнося нараспев слова, которые не достигали ушей тех, кто находился за пределами наоса, положили скипетры ему под голову.
Па-Рамессу удивился, догадавшись, что Рамсес изображает мертвого. Визиря и главного распорядителя царских конюшен больше не существовало. Фараон, принявший в себя божественный дух, отныне не был простым смертным. Но мертвым он был недолго: Рамсес встал с ложа, и в тот момент, когда он переступал порог святая святых, жрец поднес ему вазу, содержавшую дважды по семь растений. Рамсес понюхал их одно за другим, потом кинжалом с широким лезвием срезал у каждого верхушку. Это действо символизировало уничтожение темных сил.
Когда же Рамсес вернулся в Дом Жизни, его тут же окружили двенадцать жрецов, среди которых был и Пинедьем в маске Амона, державший на вытянутых руках платье из красного льна. Священнослужители, принимавшие участие в церемонии, помогли Избранному надеть пунцовое одеяние и разместились вокруг него. Подошли еще девять жрецов, и каждый преподнес Рамсесу по птице.
Жрецы — воплощения Хора и Сета — вернулись в наос. На столике у подножия статуи лежали две короны, белая и красная. Хор взял белую корону Верхнего Египта, а Сет — красную корону
— Получи же наследство твоего отца Осириса Анкх-Хеперу-Ра, возлюбленного Нефер-Хеперу-Ра, — провозгласил Хор.
— Я принимаю душу моего отца Амона-Ра, — ответствовал Рамсес. — Я принимаю наследство моего отца Осириса, сына Амона. Крыло Нехбет защищает меня, кольца Уаджит защищают меня. Душа моего отца Амона-Ра снисходит в меня.
Эти слова настолько впечатлили Па-Рамессу, что он почувствовал, как душа Амона-Ра входит в его собственное тело. Сердце его наполнилось радостью. Словно зачарованный, он смотрел, как Хор надевает на голову деда корону Верхнего Египта, а Сет следом за ним — корону Нижнего Египта. Хор вручил Рамсесу скипетр, а Сет — цеп. Символы царской власти, как и двойная корона.
Рамсес сел на трон.
Его внук впал в экстаз.
Это его только что короновали! Могущество и слава наполняли его душу радостью. И неважно, когда состоится его собственная коронация, он знал, что это время придет. Он познал упоительный вкус власти. Ему казалось, что стоит только захотеть — и он взлетит, как сокол Хора или стервятник Нехбет. Он сам стал птицей…
Фараон Рамсес I сошел с трона и присоединился к процессии под предводительством Пинедьема, который все еще пребывал в маске Амона. Первое, что увидела собравшаяся на площади перед храмом толпа, был мужчина в красном одеянии, торжественно шествующий между двумя шеренгами вооруженных солдат. Следом за ним шли его супруга и сын с женой и детьми. При виде маленького мальчика с серьезным лицом, окруженного придворными дамами, многие растроганно вздохнули. За царственной семьей следовали высшие сановники, хранитель тайн Двух Дам (как иносказательно называли короны), хранитель утренних тайн, первый писец, хранитель гардероба, другие писцы, военачальники, старшие командиры… Новый фараон и его супруга взошли на золоченую колесницу, и впряженные в нее кони двинулись шагом. Только через час процессия достигла дверей дворца, где было приготовлено поистине роскошное пиршество.
Было два часа пополудни.
Изнуренный пережитым волнением, опьяненный ароматом благовоний, который пришлось вдыхать несколько часов подряд, Па-Рамессу засыпал на ходу. Его мать обменялась несколькими словами с помощником хранителя гардероба, и тот испросил у старшего над ним разрешения уложить мальчика спать. Так и вышло, что Па-Рамессу тихонько поднялся наверх и на этот раз по собственной воле заснул, да так крепко, что даже трубы царской стражи не смогли его разбудить.
Когда же помощник хранителя гардероба пришел его разбудить, потому что настала пора отправляться с отцом и братом в баню, мальчику вдруг показалось, что он стал другим человеком.
Непоколебимая и непостижимая решимость родилась в нем. Наступит день — и он унаследует трон Рамсеса, Па-Рамессу знал это наверняка. Не важно, как скоро, но он станет фараоном. И он никогда не уступит того, что ему полагается, этому неизвестному сопернику, о чьем существовании он узнал из обрывков подслушанных разговоров, этому принцу одних с ним лет по имени Птахмос. Который, несомненно, был отпрыском предшествующей царской династии.
Нет, никогда!
Мальчик стиснул зубы, сжал кулаки.