Рандеву с «Варягом»

Михайловский Александр Борисович

— Понятно… — наместник Алексеев на некоторое время задумался. — Нет, Виктор Сергеевич, конечно, все это вполне возможно. И из Фузана японцев выбить можно, и морские пути блокировать. Но будет ли это достаточно для достижения поставленной вами цели? Для ведения сухопутной войны у нас просто не хватит людей. У меня в распоряжении всего шестьдесят тысяч штыков и сабель, а у японцев больше двухсот.

— Александр Васильевич, — обратился я к Тамбовцеву, — сколько по вашим данным у микадо войск?

После небольшой паузы капитан Тамбовцев ответил:

— Сейчас 375 тысяч штыков, после завершения мобилизации более 440 тысяч. Правда, в эти цифры уже надо вносить некоторые поправки. Два пехотных полка с

артиллерией полностью уничтожены в Чемульпо, еще один полк — в Сеуле. Неизвестное количество японских солдат, опять же с артиллерией и кавалерией, потоплены на подступах к внешнему рейду Чемульпо вместе с транспортами. В настоящий момент можно считать, что в ходе безуспешной попытки высадиться в Чемульпо японская армия уже уменьшилась на одну дивизию. Все потери абсолютно безвозвратные.

— Спасибо, Александр Васильевич, — я посмотрел на наместника. — В принципе, мы знаем о Японии всё. Знаем, что около ста тысяч солдат первой армии генерала Куроки сейчас сосредоточены на острове Цусима. Если пренебречь кое-какими формальностями, то эту группировку можно уничтожить за одну ночь.

— Какие формальности вы имеете в виду? — насторожился наместник.

— Гаагские конвенции о недопущении сбрасывания взрывчатых веществ с воздушных шаров и других летательных аппаратов, — ответил я. — По странному совпадению в нашем распоряжении имеется достаточное количество самых современных для нашего времени летательных аппаратов, способных единовременно обрушить на головы врагов более пяти тысяч пудов бомб, начиненных мощнейшим взрывчатым веществом. Из-за этой дурацкой конвенции мы не можем пустить в дело такое богатство.

— Заманчиво… — Наместник огладил бороду. — Я попробую расписать государю все это в таких красках, чтобы он разрешил вам наплевать на все эти конвенции. К макакам у него свой, особый счет. Но, Виктор Сергеевич, о подробностях дальнейших боевых действий мы можем поговорить позже. Я также думаю, что вопрос с Кореей может быть решен вполне благоприятно для вас. Разумеется, при соблюдении преимущественных прав русских купцов и промышленников. Вопрос о том, сколько нужно войск для окончательной победы над Японией, мы тоже отложим. Решаться он все равно будет не здесь, а в Петербурге. При том соотношении сил, которое сложилось после сегодняшнего боя, мы сможем всего лишь надежно запереть японцев на островах и очистить от них Корею. Хотя и это тоже немало. Сейчас меня беспокоят два вопроса. Первый — не вмешается ли в эту войну Британия? И второй — о каких таких Смутных временах в будущем России говорил капитан Тамбовцев? Ну-с! — Наместник посмотрел на Эбергарда. — А вы, Андрей Августович, слушайте, слушайте да на ус мотайте.

— К серьезной войне с Россией Британия не готова, — ответил я, — не те времена. Это будет означать крах всей ее политики, направленной на стравливание России и Германии. Но это не значит, что ничего не будет. Возможны отдельные провокации, способные вызвать крупный конфликт. Или у кого-то из местного британского командования не выдержат нервы. Но большая война означает разгром Британии. Как только Британия объявляет войну России, во-первых, мы тут топим весь британский флот, вплоть до самого Сингапура. Во-вторых, в Туркестане начинает готовиться экспедиция в Индию и, в-третьих, государь принимает предложение своего кузена Вилли о военном союзе. Целью же британской политики является то, чтобы русские убивали немцев, немцы — русских. Потом русские — русских, а немцы — немцев. Самый большой страх англосаксов — союз России и Германии. Ведь им фактически нечего делить, и при этом они обладают двумя самыми боеспособными армиями в мире. У нас никогда не было более преданных союзников, чем немцы, конечно, когда политика сводила нас в союзе. Из всех европейцев только немцы способны приезжать в Россию

и становиться в ней своими. Германия пойдет на запад и в Африку, ну а Россия — на Дальний Восток и в Индию. Потеря Японии для Лондона — всего лишь потеря, с шансом продолжить игру. А война с Россией будет означать полный разгром, после которого не подняться.

Наместник посмотрел на Эбергарда, тот одобрительно кивнул.

— Я думаю, господин контр-адмирал прав. Германия и Россия самим Богом предназначены для дружбы против Британии. Это надо говорить обоим императорам по три раза в день. А нам тут надо смотреть, чтобы англичане не сделали какую-нибудь гадость, как недавно японцы, только и всего.

— Спасибо, Андрей Августович. — Наместник снова перевел взгляд на меня. — Ну-с, что там у вас со Смутными временами?

— Евгений Иванович, посмотрите туда — я указал на висящую на стене плазменную панель, — и вы, господа, обратите внимание. В двадцатом веке важнейшим из искусств стало кино, сиречь синематограф. Оно и запечатлело нашу историю, то с беспристрастностью полицейского филера, то с буйной фантазией газетного репортера. Смотрите, вот он двадцатый век, великий и ужасный. — С этими словами я запустил фильм.

Журналисты «Звезды» почти сутки делали нарезку из художественных и документальных фильмов, закадровый текст был озвучен нежным голосом Ирочки Андреевой, для наглядности добавили немного анимации. Все это было сделано, конечно, на скорую руку, но и клиент-то никогда не видел ничего подобного. А по содержанию презентация была убойной — чего только стоили кадры из «Штурма Зимнего» Эйзенштейна, и сразу за ним — сцена расстрела семьи Романовых из соответствующего фильма, исполненная со всем натурализмом. Уж чего-чего, а жуть эта презентация нагоняла страшную.

После просмотра наместник был ошарашен. Наместник был морально убит. Наместник был уничтожен. Я уже стал подумывать — не пора ли позвать врача, который, честно говоря, со всеми своими причиндалами ожидал поблизости команды приступить к приведению в чувство предков, если в этом будет нужда. Но, слава богу, все обошлось.

Когда презентация закончилась, наместник закрыл глаза и начал вслух молиться. Не в лучшем состоянии был и Руднев. До сих пор мы не посвящали его в подробности будущей истории России. Только Эбергард перенес шок более-менее спокойно, наверное, из-за особенностей своего немецкого характера.

Когда мы провожали наместника с Эбергардом, я чуть придержал последнего.

— Господин капитан первого ранга, нам надо спешить к Фузану, но я оставлю здесь один из своих кораблей для обеспечения связи. На каждом из них есть мощные радиостанции, с помощью которых можно связаться со мной, где бы я ни находился. И вот еще что. Подготовьте отряд для занятия островов Элиота, я послал туда два своих корабля с десантом, но задерживаться там они не будут, ликвидируют японцев и сразу вернутся к основным нашим силам.

— Хорошо, господин контр-адмирал, — с легким немецким акцентом сказал Эбергард, — мы воспользуемся вашим советом.

10 ФЕВРАЛЯ (28 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 21:05.

ПОРТ-АРТУР.

ДВОРЕЦ НАМЕСТНИКА.

Наместник Е.И.В. на Дальнем Востоке, адмирал Евгений Иванович Алексеев.

За плотно задернутыми шторами поздний вечер, считай ночь. Настольная керосиновая лампа с абажуром отбрасывает яркий круг света на стол, заваленный бумагами. В углу остывал высокий стакан с чаем в массивном серебряном подстаканнике. В углах кабинета притаилась тьма, большие напольные часы равнодушно машут маятником, отмеривая уходящие в прошлое мгновения. Тишина и покой.