Рандеву в Сан-Франциско
Шрифт:
— Хорошо. Сейчас ты уснешь. Ни о чем больше не думай. Тебе не будет больно.
Китаец спросил:
— Допрос окончен?
Китаянка ответила:
— Я уверена, что она сказала все, что знает. Зачем терять время? Теперь она должна умереть.
Китаец без всякого желания взглянул на прекрасное обнаженное тело Лили. Она же с ужасом смотрела на своих палачей.
— Давайте, — сказала китаянка.
Китаец взял одну из трубок, висевших над операционном столом, на конце которой было стальное сверло. Он взял левую руку Лили,
Китаец обошел стол, взял вторую трубку и погрузил ее наконечник в вену другой руки своей жертвы.
Лили стонала:
— Но мне больно...
— Потерпи, — мягко сказала китаянка. — Через минуту ты уже ничего не будешь чувствовать.
Пузырек слева окрасился в красный цвет. По каучуковой трубке начала медленно течь кровь таитянки.
Пузырек справа наполнился жидкостью желтоватого цвета. На нем была приклеена красная этикетка: «Флекстон — жидкость для бальзамирования — предназначается для женщин и детей». Переливание сопровождалось легким покалыванием, но без боли.
— Это еще надолго, — сказал китаец, — нет смысла оставаться здесь...
Они молча вышли из комнаты, оставив свет.
Лили осталась одна, привязанная к столу, с закрытыми глазами.
Она засыпала после очень утомительного дня. Ее вены наполнялись бесцветной жидкостью. Она не могла пошевелиться, так как ремни крепко связывали ее тело. Затем она потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, она снова увидела китайца. Он держал в руке пузырек с жидкостью красного цвета. Лили смотрела, не понимая, что это ее кровь.
Она испытывала очень странное ощущение: покалывание во всем теле и жуткий холод, подбирающийся к груди. Она закрыла глаза. Когда снова их открыла, то встретилась с холодным и отсутствующим взглядам китаянки. Лили хотела что-то сказать, но не смогла. Она повернула голову и встретила такой же взгляд китайца, склонившегося над ней. Лили уже не отличала реальность от бреда. Страшный спазм сжал ей сердце, как будто бы его сжали в кулаке. Она открыла рот, чтобы вздохнуть. Все заволокло мраком, и она погрузилась в бездну.
— Она умерла? — спросила китаянка.
— Нет еще.
Китаец пощупал пульс жертвы.
— Минут через десять. Жидкость еще не заполнила все жизненные зоны.
— Я хочу, чтобы завтра все было закончено.
— Закончим.
Он подошел к столу, перегруженному скальпелями, ножницами, пузырьками, трубками, графинами и различными хирургическими инструментами, выбрал длинный скальпель и довольно большой таз. Подойдя к Лили, уверенным жестом он сделал десятисантиметровый надрез на животе. Лили слегка вздрогнула. Показалась кровь. Китаянка нахмурилась. Китаец сказал, как бы извиняясь:
— Если вы хотите, чтобы она завтра была готова, то я должен сейчас ее выпотрошить.
Он добавил со смешком:
— Когда мы ее забальзамируем, никто не сможет сказать, сделали ли мы это до или после смерти...
Китаянка ничего не ответила и вышла из комнаты в сопровождении другой девушки, похожей на нее, как две капли воды. Лили заметила ее еще до того, как потеряла сознание. Эти девушки были близнецами: Ян-си и Ян-нам.
— Жаль, что пришлось так быстро убрать эту девушку, — заметила Ян-си, служащая банка.
— Конечно, — ответила сестра, — но она наступала мне на пятки.
— Ее хозяин начнет разыскивать...
— Я все продумала, — сказала Ян-нам. — Мы положим забальзамированное тело в один из гробов, отправляемых в Гонконг, и поднимем его наверх в последнюю минуту. После этого займемся нашим противником. Он уже спровоцировал нас на акции, могущие скомпрометировать нашу организацию.
Женщины дошли до бронированной двери в конце коридора. Китаец-часовой сидел на складном стуле; он живо поднялся и поприветствовал их. Из-под белого халата торчала рукоятка пистолета крупного калибра. По другую сторону двери стоял еще один такой же часовой.
Китаянки поднялись по металлической лестнице на первый этаж здания. Возле лестницы стоял еще один часовой, следящий за тем, чтобы посетители кладбища не зашли случайно в запретную зону. Рядом, в небольшом кабинете перед телеэкраном сидел еще один охранник. На решетке была установлена телекамера.
В зале бальзамирования заканчивал работу китаец. Он зашивал большой изогнутой иглой надрез на животе Лили. Затем профессиональным жестом хирурга зашил ей губы и специальным цементом приклеил веки. Через несколько часов Лили будет вполне прилично забальзамирована. Эта операция стоила пятьсот долларов.
Движение на Гваделупа-роуд было заблокировано уже в течение получаса, когда Малко подъехал туда на полицейской машине. Худ был на месте.
— В машинах никого не было, — сообщил он. — Ни живых, ни мертвых.
Над оврагом медленно кружил полицейский вертолет, освещая землю слепящими фарами. Машины лежали неподалеку одна от другой.
— Их сбросили умышленно, — заметил Худ. — Это очевидно.
Малко разделял его мнение.
— Шеф, — сказал он. — Необходимо использовать все средства, чтобы найти таитянку по имени Лили. Если она еще жива, я думаю, ей есть что сообщить о людях, вызвавших «эпидемию».
Малко опережал события, но он был уверен в своей догадке. Он вышел на след коммунистической подпольной организации, которая, действуя в городе, наверняка замешана в «промывании мозгов».
Худ выплюнул сигару.
— Если это так, то я найду ее хоть в аду. Я сделаю невозможное. Я не могу прочесать все дома Сан-Франциско, но мы опросим людей, которые могли видеть, кто и как сбрасывал эти машины.
Малко поблагодарил его, не строя иллюзий. Он знал, что официальным путем многого не добьешься. Пожав руку Худу, он вернулся к откосу, где его ждали Крис Джонс и Милтон Брабек.