Раненое сердце
Шрифт:
– А это, надо полагать, Яна! – мать Карима, оторвавшись от сына, окинула невестку пронзительным взглядом черных глаз. Тонкие губы свекрови дрогнули в улыбке:
– А это – моя маленькая внученька!
Женщина решительно подошла к Яне, по-прежнему держащей на руках малышку.
– Я – Гульнара, а это, – она кивнула головой в сторону остальных, кольцом обступивших Карима, – мой муж, Эмиль, мой младший сын, Руслан и его жена Алсу. Добро пожаловать домой. Если хочешь, можешь звать меня мамой.
– Рада познакомиться с вами, – Яна,
– Вы, наверное, очень устали с дороги? – свекровь понимающе улыбнулась. – Давай я отнесу Майю к себе, пока вы будете распаковывать вещи. Пойдешь к эбикай? (татар. бабушка)
Гульнара протянула руки к малышке. Та, испугавшись, заплакала и обхватила свою маму за шею с такой силой, что Яна закашлялась. Лишь тогда Карим, наконец, обратил внимание на свою жену и ребенка.
– Ну, будет тебе, маленькая, – Гульнара покачала головой, – ничего, мы еще с тобой подружимся. Идемте в дом, я приготовила беляши.
– Идем, Яна, – Карим послал жене теплую улыбку.
Она, продолжая бережно держать на своих руках дочку, с волнением в сердце, пошла за мужем. Родня, взяв обещание, что гости спустятся на беляши, скрылась за дверями квартиры, что была на первом этаже. В подъезде мягким светом горели лампочки, и витал аппетитный аромат пирогов. И хотя дом был старым, внутри было чисто и аккуратно. Было видно, что недавно стены и ступени были покрашены. Да, кое-где, были заметны трещины, которые невозможно было скрыть никакой грунтовкой и краской, но Яна не придала этому значению. Она старалась придерживаться того мышления, которое выбрала для себя, еще, будучи молоденькой девушкой. И смысл этого мышления заключался в том, чтобы во всем искать что-то хорошее.
Вот и сейчас, несмотря на усталость и кричащую в ухо Майю, Яна пыталась отыскать что-то хорошее. Вот, например, ступени. Да, ступени. Они были невысокими, что было очень удобно для только начавшей ходить Майи. Не то, что в прежнем доме. А вот еще один плюс – на окнах пышными кустами расположились горшки с цветами.
Как-то незаметно для самой себя, Яна поднялась на второй этаж. До слуха молодой женщины донесся звук проворачиваемых в скважине ключей. Следом раздался протяжный скрип открываемой двери. Яна, затаив дыхание, перешагнула через порог своего нового дома.
Первое, что уловила молодая женщина – запах хлорки. Он не был слишком сильным, но оказался достаточным, чтобы создать ощущение, что ты находишься в больничном учреждении. Молодая женщина закашлялась.
– Мама здесь, конечно, уже прибралась, – Карим, включив свет в коридоре, свалил сумки в угол. Встав рядом с Яной, мужчина обвел помещение внимательным взглядом – все было просто и аккуратно. Ровные стены, потолок без признаков протекания. Большего и не нужно. Обернувшись, мужчина задал вопрос жене:
– Как тебе, а? Хоромы, не то, что раньше.
– Да, здесь просторно, – робкая улыбка коснулась полных губ Яны. Женщина обвела внимательным взором коридор, стены, высокие потолки. Майя, не унимаясь, еще громче заплакала. Яна, ощущая, как усталость и одновременно раздражение, окутывает её с головы до ног, тяжело вздохнула:
– Майя сейчас совсем раскричится.
– Пойдем скорее, – мужчина, скинув кроссовки, пошел прямо по коридору. Открыв дверь, Карим изрек:
– А вот и наша спальня.
Яна, разувшись, поспешила вперед. Ноги женщины ныли от усталости, а руки ломило от напряжения – все-таки, годовалая дочка весила 11 кг, и это было ощутимой нагрузкой для молодой матери.
То, что предстало глазам Яны, нельзя было назвать уютным гнездышком для молодой семьи. Нет. Не было тут ни двуспальной кровати, ни какого-то романтического антуража. Она и не ждала этого. В небольшой комнатке, вплотную прижавшись к стене, стоял старый, местами продавленный диван. В углу – повидавший виды шкаф. Рядом с окном примостился стол – кажется, в прошлой жизни он занимал почетное место на кухне, потому как его прежде белая столешница была исполосована линиями, оставленными ножом.
Яна, шагнув к окну, сдвинула темно-красные шторы, и с интересом посмотрела на вид, открывавшийся отсюда. Смотреть, в принципе, было не на что – в нескольких метрах от дома проходила дорога. Гул от проезжающих машин тоскливой музыкой отдавался в голове молодой женщины.
Отчего-то захотелось плакать. Наверное, сказывалась усталость. Яна, сглотнув, посмотрела на плачущую дочку – та, скользя ручками по полной материнской груди, требовала своего успокоения. Сердце Яны сжалось от сострадания к своему ребенку. Если она, взрослая женщина, так устала, то, что говорить о малышке?
Сев на диван, Яна с помощью мужа, стянула с себя куртку, затем, освободив Майю от верхней одежды, наконец, открыла доступ для заветной дочкиной цели. Расстегнув замочек, Яна обнажила грудь для ребенка. Малышка, оживившись, припала к левой груди матери. Тут же произошли разительные перемены. Недавно покрасневшее, напряженное личико Майи расслабилось и наполнилось умиротворением. Ребенок, прикрыв глаза, сладко зачмокал.
Яна залюбовалась дочкой. Темные, чуть изогнутые, как у Карима, ресницы, смешной носик, пухлые щечки… А эти пушистые, золотистые волосы! Женщина нежно провела ладонью по ним, с наслаждением ощущая на кончиках пальцев нежность шелка.
Идти уже никуда не хотелось. Принять душ, выпить чай и лечь на чистые простыни – вот что было самым желанным сейчас для Яны. Женщина, переведя взор на Карима, тихо обратилась к нему:
– Обязательно идти сейчас в гости?
– Устала, да? – мужчина подошел к жене и провел ладонью по бледной щеке Яны.
– Устала, да и Майю жалко, – Яна вымученно улыбнулась.
– А давай, я сбегаю вниз, беляши прихвачу и вернусь?
– Так, наверное, неправильно? – Яна чуть нахмурилась. – Они ждали нас, накрывали стол.