Раны победителей
Шрифт:
– Вижу, – Осадчий выразительно посмотрел на громаду дома.
– Где взрывное устройство?
– В подвале. Я покажу.
Капитан кивнул и пошел за толстым полковником. Махов не отставал и по–прежнему горячо дышал в плечо. Осадчий поежился.
– Отстань на шаг, Слава.
Подвал оказался просторным и довольно хорошо освещенным. Пол песочком присыпан – хоть в пляжный волейбол играй.
– Вот, – полковник показал на кривой штабель мешков, словно охранник музея на любимый шедевр. Чем тут гордиться? Капитан с первого взгляда понял – работа дилетанта.
– Дальше мы сами.
Полковник поджал губы и ушел, а саперы приблизились к штабелю. Да тут килограммов 500! Если обычная смесь гексогена, сахара и алюминиевого порошка… Осадчий автоматически пересчитал тротиловый эквивалент. Тут и соседним зданиям не поздоровится.
– Слава, передай толстому полковнику, пусть весь двор очистит, чтоб ни одного человека, ни одного мента не было. Возможно, придется и ближайший дом выселять.
Махов положил сумку на мягкий песок, устилающий пол подвала, и убежал. Пока никто за спиной не маячит, капитан может осмотреть взрывное устройство. Штабель перекосился, но поменьше Пизанской башни, за полчаса не свалится. Это хорошо, поскольку из–под мешков видны нарочито небрежно проложенные провода, наверняка прицеплены к детонаторам настроенным на неизвлечение. А в целом – типичная самоделка. Даже скучно. Осадчий достал из сумки кусачки, но потом решил дождаться Славу и закурил.
Лейтенант вернулся через семь минут и доложил, что двор пуст. Капитан подошел к штабелю, Махов сунулся следом.
– Слава, встань напротив, – попросил Осадчий. Еще раз осмотрел электронные часы, присоединенные к электродетонатору, батарейку, провода. Затем решительным жестом захватил кусачками желтый провод и передавил. Циферблат мигнул и вдруг начал новый отчет. Слава впервые увидел, как вполне круглая ряха самоуверенного капитана вытянулась. В глазах мелькнуло удивление, затем ужас. Махов перевел взгляд на часы: новый отчет шел от десяти секунд. Как в кино про Бонда, только до ужаса реально. Лейтенант зажмурился и стал про себя считать. Пять, четыре, три, два, один, ноль.
Бамс! Прямо в напряженное лицо Осадчего хлестнула пригоршня разноцветных конфетти.
– Вот, бля! – произнес сапер спустя самое долгое мгновение в жизни. Глупая улыбка растянула его губы. А лейтенант стоял, не дыша. Именно о таком идеальном помощнике Осадчий всегда и мечтал.
– Отомри!
Махов выдохнул и открыл глаза. Капитан достал нож и всадил по рукоятку в мешок. Из–под лезвия, возвращаясь на историческую родину, потекла тонкая струйка песка.
* * *
– Против лома нет приема, – весело приговаривал Марат, доставая из курящегося дымком сейфа бумаги. Радостное возбуждение от вида добычи вытеснило весь страх. А Руда глядел на него с сомнением. Валера предпочитал натуральное выражение хабара: деньги, драгоценности, а лучше баксы. Вдруг это вообще не те бумаги? Кто скажет, тем более, что упакованы они в заклеенный желтый конверт. А вот когда находишь за железной дверкой пачку «зелени», то наверняка знаешь, что удача на твоей стороне.
Тищенко на всякий случай проследил, чтобы в сейфе не осталось ни одной бумажки, хотя главное, он знал от заказчика, должно находиться в конверте. Осторожность – мать мудрости. Не хватало еще после такой работы пролететь с гонораром. Второй попытки у них не будет.
– Быстро уходим.
Марат закинул на плечо сумку с бумагами и привычно схватил лямку торбы с инструментом. Воры выбежали на площадку.
Газаев притормозил у лифта и нажал кнопку.
– Ты что, – идиот?! – Сергей Федорович дернул Марата за шкирку. – Дело завалить хочешь?
– Да все равно отключен, – хладнокровно заметил Руда, – отрываемся!
Грабители побежали вверх по лестнице. Шестнадцать этажей – вроде не небоскреб, особенно по заграничным меркам, но, ощутил Марат, пробежать даже половину нелегко. Один Сергей чувствовал себя прекрасно, словно специально тренировался к бегу на крышу Эмпайр Стейт Билдинг. (Марат читал где-то, что проводится такое соревнование в самой знаменитой «высотке» Нью–Йорка.) Правда, ему не надо было переть на себе ненужный уже инструмент. А тут даже сумка с документами кажется тяжелее.
Что будет дальше, Газаев не знал, в подробности этой части плана его не посвящали. Но по тому, как легко, одной рукой, снял Руда с крышки чердачного люка замок, Марат понял, что правильно Тищенко не послал Валеру вместе с ним наполнять песком мешки для муляжа. Руда уверено шел впереди, несмотря на темноту, Сергей замыкал группу. Они выбрались на крышу и подошли к краю. За последнюю в ряду вентиляционную трубу был закреплен канат, уходящий во мрак. На таких штуках парашютистов тренируют. Руда достал из сумки четыре роликовых карабина с поясами. Свой закрепил первым, на второй повесил инструмент.
Сумку с бумагами Сергей Федорович забрал себе.
Валера первым оттолкнулся и исчез в темноте с легким шорохом, сидя на поясе, как на качели. Через полминуты Тищенко с силой толкнул инструмент. Его ролик при движении чуть скрипел.
– Теперь ты.
– Но…
– Пошел! – шеф толкнул Марата как Руда торбу, или как инструктор – парашютиста–новичка.
Газаев едва успел вцепиться в нижний край карабина, чтобы не опрокинуться. Лететь в темноте над улицей было и страшно, и как-то лихо. Едва уловив приближение черного поля соседней крыши, Марат инстинктивно поджал ноги. Чьи-то руки схватили его на ходу. "Стой!" – прошипел в ухо Руда. Газаев послушно выпрямился и оказался на плоской крыше пятиэтажки.
Припасливый Рудаков отстегнул его карабин и спрятал в сумку, а сзади уже приземлялся шеф…
* * *
– Товарищ генерал, – вскинул руку к козырьку Осадчий, – разрешите доложить: взрывное устройство обезврежено!
– Молодец, капитан, – всхлипнул Чадов и трижды расцеловал сапера. – Героя получишь!
– Вот заряд, – обалдевший капитан протянул генералу тротиловую шашку. – Его собака и учуяла.
– А мешки? – пришла очередь удивиться Чадову.
– Муляж, – Осадчий отступил на шаг и незаметным щелчком сбил с обшлага прилипшие кружочки конфетти.
– Так какого хрена ты там разминировал?!
Лежащий на широкой генеральской ладони тротил больше всего походил на кусок совершенно безопасного хозяйственного мыла.
Глава 2.
1.
Мучаюсь, следовательно, существую. Такой могла бы быть формула. И развитие человечества происходило бы совсем под другим углом зрения. Как далеки 40 градусов от идеального перпендикуляра! А 96 – уже чистый перебор. Но древние греки, к их счастью, не знали крепленые и крепкие напитки, они употребляли сухое вино, да и то разбавленное водой. А тех, кто изобрел перегонку, классики эллинизма справедливо прозвали варварами.