Рапсодия гнева. Трилогия
Шрифт:
– Два года. Он начинал вместе с миссией, нас тогда было трое – я, Питер Виллис и Алекс. Потом приехала Кэролайн.
– Программа миссии всегда была такой или изменялась по мере развития?
– Да, конечно, изменялась… Мы начинали гораздо скромнее. Из предметов поначалу был только английский, потом добавили рисование, а затем и остальное.
– В августе программа снова изменится?
– Да. Там у входа висит афиша.
– Я ее видел. Что подвигнуло вас ввести столь неординарный предмет, как сексуальное воспитание для детей четырнадцати лет?
– Это для вас он неординарный! – чуть не вспылила
Владислав Петрович неожиданно вспомнил себя сорок лет назад. Вспомнил первые знакомства с девчонками со двора, опущенные взгляды из-под ресниц горячие щеки от нечаянного касания рук… Чужой портфель в руках, цветы с клумбы соседского дома, прогулки под зимней луной, разговоры о только зарождавшихся чувствах… Н-да… Было бы это, если бы в четырнадцать лет дети знали, зачем это все? Банальный половой акт в конце романтической первой любви. Нет уж, простите! Это все равно, что украсть детство, пионерские лагеря, задорные песни и яркий свет искристых костров. Романтика плотской любви должна приходить следом за романтикой чистых чувств. Всему свое время.
– А как вы им объясняете? – взяв себя в руки, спросил Владислав Петрович. – На картинках?
– На схемах… – скривилась Марта. – На примерах зверей. Есть даже контурные схемы полового акта людей, мы получили разрешение на их показ в районном отделе образования. Показать?
– Верю… – с испорченным настроением кивнул Владислав Петрович. – Ладно, я пойду. До свидания. Захотите помочь – звоните. – Он достал из кармана желтую бумажку с напечатанными на машинке телефонами. – А пока ваша деятельность приостановлена. До выяснения, так сказать.
С этой стороны над ручкой наклейки не было. Владислав Петрович улыбнулся и с удовольствием толкнул дверь, зажав под мышкой пухлую папку. Первый трофей в этом деле. Сколько их будет еще?
Вариация 3 14 ИЮНЯ. ПОЗИЦИЯ СНАЙПЕРА
Загорелый тридцатилетний мужчина со скучающим видом сидел на неудобной деревянной скамейке, протянувшейся вдоль душного, полутемного коридора Управления внутренних дел. Он был один, если не считать с десяток пойманных и убиенных со скуки мух. За дверями наглухо закрытых кабинетов урчали бакинские кондиционеры, хлопали печатные машинки, повизгивали матричные принтеры.
– Привет, Фролов, давно сидишь? – подходя, спросил Владислав Петрович.
– С полчаса уже. Задрался. Чего подняли в такую рань?
– Дело как раз под тебя заточенное. Веришь? – Следователь нарочно вверну излюбленное словечко Фролова.
– Как родной маме, – сморщился парень. – Внучка отравила пирожками любимую бабушку?
Для такого возраста Саша Фролов был чрезмерным циником, но во всем остальном ему можно даже позавидовать. Привычная футболка маскировочного окраса ничуть не взмокла от ужасной жары, словно в коридоре вертелся неощутимый для других вентилятор, тело не поражало крепостью мышц, но в каждом движении чувствовалась ловкость профессионального танцора. На спортивных штанах, явно импортных, ни одной надписи, пляжные шлепанцы еще больше подчеркивали
Владислав Петрович усмехнулся и, щелкнув ключом, настежь распахнул дверь. Он вдруг почувствовал, как сползает с души огорчение, даже вздохнул свободнее.
Солнце заливало кабинет от пола до потолка, рыжие казенные шторы только подчеркивали яркость врывающегося света, искрившегося тысячей игривых пылинок.
– Фух-х… Ну и денек! – бросая пиджак на стол, вздохнул Владислав Петрович. – Закрывай дверь, Саня, я кондишн включу.
Кроме стола в кабинете стояли пять расшатанных деревянных стульев с красной обивкой и облупленный коричневый сейф в углу возле двери. На столе, возвышаясь над грудой бумаг, как утес посреди океана, стояла допотопная печатная машинка с коряво выписанным инвентарным номером на каретке.
– Садись, садись, а то стоишь, как бедный родственник. – Следователь забросил на сейф пухлую зеленую папку и влез ногами на один из стульев, чтоб дотянуться до кондиционера.
Комната наполнилась неприятным дрожащим гулом, ставшим платой за водопад живительной прохлады, полившейся от окна.
– Так я прав насчет бабушки и внучки-отравительницы или стряслось действительно что-то серьезное? – нетерпеливо напомнил о себе Фролов.
– Ха! – слезая со стула, усмехнулся Владислав Петрович. – Не прав! Как тебе, к примеру, снайперский выстрел в голову? Ночью, с расстояния в три километра, пулей калибром в двенадцать и семь десятых миллиметра? А? Вот тебе и бабушка. Что скажешь?
– Офигеть! – искренне удивился Фролов. – Ты чего, Владислав Петрович, боевиков насмотрелся?
– Вот уж нет, Саша. У меня даже видика нет. Зато убили настоящего американца, одного из работников американской религиозной секты.
– Да ну?! – чуть не привстал Фролов. – Быть не может! Неужели этих уродов начали колбасить по-настоящему? Владислав Петрович, я смотаюсь, пожалуй, за пивком. Такое дело надо отметить!
– Прищепись! – одернул его следователь. – Тут убийство, а он радуется, как ребенок. Лучше скажи, из чего могли так садануть?
Фролов, не переставая улыбаться, задумчиво почесал макушку, короткий ежик темных волос отозвался скрежещущим звуком.
– Ну… Из наших, скорее всего, «Рысь» от НИИ «Точприбор». На ней всепогодный прицел и калибр как раз тот самый. Но ее достать нереально. Штучное производство! У нас в области, может, найдется одна, не больше. Да и то сомнительно. Бандюкам она недоступна в принципе.
– Ну а где их применяли? – присаживаясь за стол, спросил Владислав Петрович.
– Первые образцы испытывали под конец афганской войны. Там они в «Кобальте» были точно, но, может, и в «Альфу» давали. Точнее не скажу. Но через границу такую дуру не протянуть, даже думать нечего.
– А у нас?
– Спецназовцы применяли в первой чеченской войне, потом в Дагестане, когда басаевцев вышибали, потом во второй и в третьей чеченской. Так что я из нее тоже пулял. Веришь?
– Не верил бы, не позвал, – отмахнулся Владислав Петрович. – Кроме нее, есть что-нибудь похожее?
– Только за бугром, но те достать не легче. Каждая на особом учете. Дай лучше пулю поглядеть!
– Она не у меня. Сергея найди из ЭКО, он покажет.
Следователь вставил в машинку лист и поправил каретку.