Рарник
Шрифт:
Макс же, закинул руки за голову и задумчиво смотрел в небо. Он сейчас совсем не выглядел подлецом и злодеем. Не могла же Лапа так ошибаться? Но как его ник оказался в списках 'наркоторговца'? Что предлагали, чем он расплатился за 'шарики'? Да и та нехорошая история с Хорем шита белыми нитками. Мне показалось, что Макс вызывал подозрения даже у Лапули. Она наверняка догадывалась о чем-то и потому так обрадовалась, когда убедилась, что он ее действительно любит. Люди слепы и обожают обманываться...
27
Следующей нашей целью стал величественный
– Нас встретит Обжорка. Второй босс Цитадели очень коварен, но если мы будем держать руки при себе, проблем с первой фазой не будет, - наш лидер не отказала себе в удовольствии смерить предупредительным взглядом Фэй.
– В зале накрыты столы с разнообразными явствами. Нас будет терзать ложное чувство голода и жажды, словно мы не ели целый месяц или даже год. Я не проверяла, какой период времени подходит для описания, но поверьте, мало не покажется.
Сельфина приложила к тяжелой двери с кованым рельефом кусок тела Мимикры. В механизме замка что-то щелкнуло и ворота, скрипя, толчками, стали медленно открываться, словно изнутри их толкал кто-то невидимый. Мы есть пока не хотели, но вот восхитительный запах почувствовали уже отсюда. Кабанчик Лапули восторженно хрюкнул, не сводя жадно заблестевших глазок с открытой двери. Мне показалось, что и Макс точно так же нервно зашевелил ноздрями, принюхиваясь.
– А пета убери. Он там такое шоу устроит...
– Сельфина кивнула на воодушевившееся животное и подозрительно посмотрела на варлока, похоже не видя между ними большой разницы.
– Жрать нам все равно придется, иначе мы не сможем нормально соображать, но только немного. Каждый кусок еды и глоток воды встанет поперек горла, поскольку баффнет злющего адда. Надеюсь, понятно?
Все согласно кивнули, но я понимал, что бой будет для нас с Фэй непростым. Что уж там, хорошенько пожрать людоеды любили.
Двери закрылись, громко лязгнув у нас за спиной, едва мы успели перешагнуть порог. Ловушка захлопнулась, выдав мне комплект из сильнейшего спазма, головокружения, приступа тупости, слабости и апатии. Синхронное и сильное урчание в животах товарищей говорило о том, что все чувствуют себя также. Магичка ошибалась лишь в одном - аппетитность еды не имела никакого значения. Организм властно требовал все, что только способно дать хоть немного энергии. Оказывается, я понятия никогда не знал настоящего голода. Это совсем не похоже на обычное раздражение от посасывания под ложечкой и ощущения пустоты в желудке из-за того, что мы пропустили обед. Нет, это чувство меняло мировосприятие. Все вокруг стало рассматриваться через особую 'гастрономическую призму'. Любая мысль теперь начиналась с вопроса - 'можно ли это съесть?'
В уме появилась странная идея. Краем глаза я поймал точно такой же мутный взгляд Фэй, упершийся в лакомые округлости Сельфины. Суккуба плотоядно облизнулась, мечтая отщипнуть кусочек от вкусной магички. Похоже, людоедские склонности наших тел обусловили нездоровый зигзаг психики совершенно одинаково. Ноги дрожали и почти не чувствовались. Казалось, они увязли в трясине и чудо, что вообще двигались. Шатаясь, держась друг за друга, мы вывалились в большой зал, где для нас подготовили грандиозный пир.
Единственным источником освещения служили многочисленные витражи высоких стрельчатых окон, и солнечные лучи разноцветными прожекторами падали на идеально сервированные столы, подчеркивая изысканность приготовленных блюд. В конце зала на троне сидело само воплощение голода - худое изможденное существо с всклокоченными волосами и безумным взглядом. Оно устало кивнуло, махнув костлявой рукой, видимо приглашая нас к трапезе. Не сразу удалось распознать женщину, явно страдающую от анорексии, да и нам было не до нее.
На белоснежной узорчатой скатерти расставлены серебряные и золотые чаши, кувшины с вином, соусники. От горячей, разрезанной на куски жареной дичи шел запах, сводивший нам скулы. Олень, кабан, павлин, лебедь, кролики - затейливо украшенная дичь распознавалась по головам из сдобного теста, лежавшим у каждого блюда. Чего тут только не было: икра, балыки, жареная, копченая, паровая рыба, окорока и колбасы, белые хлеба, кулебяки, курники, пироги с мясом и сыром, блины и оладьи. Почетное место в центре занимал столик из выложенной креветками башни, где омары и лангусты образовывали ее основание.
Я наверняка подавился бы собственной слюной, но в горле пересохло, и жажда мучила нас не меньше голода. Мозг отказывался воспринимать что-либо еще, кроме вожделенной еды. Руки вытянулись вперед и пока еще бессильно царапали воздух, а ноги сами несли нас к столам.
– Стоять!
– вопль Сельфины на секунду прояснил наши мозги, уже заплывшие от предвкушения трапезы.
– Три глотка и по куску жратвы. Не больше того, что залезет вам в рот!
У меня залезло много, я почти не мог дышать. Щеки Фэй неприлично раздулись, и она стала похожа на запасливого хомяка, причем из ее рта торчало все, что в него сразу не влезло. Девушка дожевывала на ходу, роняя куски на пол. Лапуля хитроумно заслонила собой от нас часть стола, но ее ушки подозрительно быстро двигались, намекая на энергичную работу челюстей. Ну, а Макс, не мешкая, схватил в каждую руку по тарелке и торопливо давился едой из обеих.
– Всем два шага от стола! Руки за спину!
– промычала Сельфина с набитым ртом.
– От стола я сказала!
– Магичка отвесила варлоку хорошего пинка, чтобы бедняга среагировал на ее команду.
Мы очень вовремя отвалились от явств. Расплата за наше хомячество с шипением выскочила из-под трона и неслась к нам со всех ног. А их у нее оказалось достаточно. Огромная, рогатая сороконожка. Острые когти бесчисленных лапок звонко стучали по мрамору пола, сливаясь в чечетку. Длинное, сегментированное туловище покрыто сверху защитными пластинами, шевелящимися на нем живой волной, а две поднявшиеся передние лапы заканчивались мощными крюками, готовыми разорвать жертву на части.