Раса
Шрифт:
Почти до темноты укрепляем убежище брёвнами и заготавливаем дрова. Когда сквозь тёмные кроны блеснули первые звёзды, работу полностью закончили. В этот момент я учуял запах оленя, у меня под вечер сильно обострился нюх. Предложил Аскольду добыть дичи, он моментально собрался.
Отходим буквально метров сто и сразу сталкиваемся нос к носу, с небольшим лесным оленем. Бока у того ходят ходуном, бедро порвано когтями, очевидно недавно его преследовал хищник. Вот на этом злополучном месте он и встретил смерть от моей стрелы. Хорошо, попал прямо в сердце, зверь не мучился. Аскольд, к моему удивлению, плохо видит в темноте, даже
Взваливаю оленя на плечи, и мы быстро бежим к своему убежищу. Вновь ощущаю запах животного, хищника. Как бы ни оказаться его добычей, но без эксцессов добираемся до грота, отодвигаем брёвна и ныряем внутрь.
Горит, костёр, освещая унылые своды. Охотники принялись разделывать животное. Игорёк спит, но сразу проснулся, ощутив запах зверя. Распорядился дать ему хорошей сырой вырезки. Вряд ли волки делали ему барбекю на огне. Зажарим мяса, захочет попробовать, дадим жаренного.
Игорёк трещит костями, как заправская сторожевая овчарка. Люди посмеиваются, глядя на мальчика. Тепло и запах жареного мяса приносит некоторый уют. Я уже не кошусь по сторонам как испуганный жеребец, ожидая, что из щелей выползет всяческая дрянь.
Семён мурлычет песенку, охотники рассказывают байки, князь Аскольд расположился у входа, отгоняет назойливых насекомых. Я слежу за костром и за приготовлением пищи. Не знаю, когда это произошло, но я клюю носом и растворяюсь во сне.
Снятся необычные сны: бескрайний мелкий океан, ни волнения, ни ряби, Солнце едва проглядывается сквозь марево на горизонте, песчаный берег и город спокойный, тихий.
Брожу по тенистым улочкам, удивляясь, что не вижу людей. И, возникает во мне убеждение, не Земля это, другая планета, которая на пороге своего заката. Дни сочтены, окутает её холод, моря исчезнут под толстым слоем красноватого песка. Тоска пронзает сердце, но вдруг появляются люди. Они выходят из дома, спокойная, никуда не торопящаяся группка. В руках держат свёртки, коробки, опоясанные цветными лентами. Внезапно с пронзительностью осознаю, они знают всё. Знают, что их ждёт, тела их некому будет погрести. Они обратятся в прах и развеются пылевыми ураганами. Но сейчас они упорно гонят от себя эти мысли, идут в гости к таким, же обречённым.
Приближаюсь к ним, они приветливо улыбаются. Мы идём вместе, заходим в дом. Обычная квартира, окна, волнистые шторы, столик, диван, стулья на кривых ножка. Играет музыка, очень необычная, но приятная, завораживающая.
Люди тихо переговариваются, улыбаются, но на их лицах я замечаю тень, витающей над ними, смерти.
Одна из женщин, с приветливым лицом, садится рядом. Смотрю на неё и влюбляюсь, дрожь пронзает тело. Она внимательно смотрит в глаза, и слышу её голос:- У нас ничего не получится, мы полностью разные и ты… ещё не родился.
Внезапно становится страшно, я осознаю, какая пропасть нас разделяет, ни года, ни столетия — миллионы лет. А люди эти просто чудовищно могучи, но и они бессильны перед природой, перед Богом. Что же они натворили, что их так безжалостно сметает история, растирая в пыль.
— Пойдём, — говорит женщина. Мы выходим из дома и оказываемся на набережной. Она ведёт меня вдоль скамеек. На них отдыхают молчаливые люди. Кто нежится, просто вдыхая морской воздух, кто торгует безделушками.
У лестницы
— Они жили задолго до нас, можешь взять её себе, — слышу голос женщины. Сую её за пазуху, заодно прихватываю витую зелёную вазу, очень тяжёлую в непонятных для меня выпуклых рисунках.
Далее она ведёт по лестнице, и мы упираемся в массивные, исполинские ворота. Женщина проводит ладонью по поверхности, и они неожиданно расходятся в стороны. С удивлением рассматриваю огромное помещение. Многочисленные светильники не могут его полностью осветить и поэтому всё в полумраке. Поблёскивают металлические колоны, виднеются двери, так же из металла, зеркала на стенах тускло отсвечивают свет от ламп. Я оказался внутри зала, ворота тихо смыкаются, озноб бежит по спине.
— Ты их не бойся, ничего они тебе не сделают. Они приспособились жить под землёй, это новая раса, — шелестит голос моей спутницы.
Открывается дверь. На пороге появляются люди в облегающих комбинезонах. Кожа серая с болотным отливом, глаза чёрные, зрачки вытянутые как у кошки и огненно красные. Один из них смотрит на меня, и я понимаю, нужно идти за ним. Оборачиваюсь. Женщина улыбается, а в глазах тоска, она прощается со мной. Щемит сердце, я знаю, больше её не увижу.
Он ведёт мимо оранжереи. В зале за стёклами, виднеются растения напоминающие лианы, деревья в сосульках-плодах, стебли, в мясистых, источающих прозрачный сок, листьях и многое другое.
Подходим к лифту. Он усаживает меня на диван, и лифт ухает вниз с серьёзной скоростью. Вскоре он останавливается. Выходим и оказываемся в плохо освещённом зале. Но на этот раз вспыхивает дополнительный свет и всё тонет в молочном сиянии. В центре зала крутится планета. Как зачарованный смотрю на неё, знаю, это Земля, но не узнаю её. Континенты, океаны — всё не так. Но это Земля! Внезапно поверхность приближается к глазам и перед моим взором возникает уродливый разлом земной тверди. Заглядываю глубже, ужасаюсь. Некто, нечеловеческой природы, грызёт туннели, и целая орда кошмарных существ мигом заполняет их.
Внезапно меня словно выталкивает из зала, и оказываюсь на улице. Произошли разительные изменения. Очень холодно, дует свирепый ветер. Я цепляюсь за натянутый трос и иду по замёршему океану. Колючий снег бьёт по лицу, ладони скользят по обледеневшему канату.
Неожиданно понимаю, не снежная буря заметает всё вокруг — это замёрзший углекислый газ. Атмосфера планеты вымораживается, оседая на поверхность в виде льда и снега. Безудержное горе всколыхнулось в груди. Я понял, живых нет. Все погибли. Слёзы катятся из глаз.
Пробуждаюсь от толчка в бок. С трудом открываю мокрые глаза, рыдания ещё срываются с губ.
— Ты, чего, Никита? Сон плохой? — встревожено спрашивает Аскольд.
Оглядываю притихших людей.
— Плохой сон, соглашаюсь я, — и место здесь, поганое. Уходить нужно.
— Куда уходить? Ночь!
Отрываю кусочек слегка подгоревшего мяса, жую, пытаюсь почувствовать вкус. Сомнения раздирают меня. Да, сон плохой, не просто плохой, ужасный. Но, всё-таки сон. Может, порю горячку?
— Хорошо, мы останемся до рассвета. Но, костёр необходимо затушить и соблюдать идеальную тишину.