Расчет Львицы Часть I
Шрифт:
Тихо, уютно, спокойно. Так по-домашнему. Наверное, если бы все сложилось по-другому, мама сейчас звала бы меня на полдник… Или мы могли вместе делать что-нибудь в саду. Разумеется, у нас был бы сад, но не как у Петуньи, помешанной на идеальности, а особенный, со своей изюминкой. Чтобы было, где раскинуть плед или повесить гамак, или поучиться полетам на метле… Но этим, конечно, занялся бы отец…
От несбыточных мечтаний меня отвлек Тео, объяснивший, что здесь живут только волшебники. Правда, секунду спустя, я и сама увидела
Впрочем, было достаточно взглянуть на дома, чтобы понять, где мы находимся: у одного из крыши торчали шесть труб, и из каждой шел разноцветный дым; у другого из окна вылетали огромные мыльные пузыри, на лужайке третьего две маленькие девочки летали на игрушечных метлах под присмотром отца и домового эльфа.
От этой картинки в глазах защипало. Будто нарочно я видела то, чего у меня никогда не будет.
Тирэлла рассказывала, что папа был одним из самых лучших игроков в квиддич за всю историю Хогвартса. Пока он был ловцом, Гриффиндор не проиграл ни единого матча.
Тетя (она попросила называть ее так) Тир вообще многое знала о моих родителях и по вечерам, за кружкой горячего какао, рассказывала нам с Тео о своих школьных годах.
Дотянувшись до руки Теобальда, я привычно сжала ее. Его прикосновения успокаивали меня после кошмаров, когда все обитатели дома вскакивали из-за моих криков, приободряли, когда меня одолевали грустные мысли, и всегда дарили тепло.
Про себя я давно уже решила, что будь у меня старший брат, он был бы таким, как Тео. Понимающим, добрым и заботливым.
– Кейт?
– Все в порядке, идем, – слабо улыбнулась я.
В ответ он переплел свои длинные пальцы с моими и пошел вперед. Удивительно, почему его идиоты-однокурсники не понимают, насколько он хороший человек. Не каждый может уйти из родного дома и отказаться от всего ради собственных убеждений и веры в правильность своих действий.
Да и родители его не лучше. Холодные, зацикленные на традициях снобы (как назвала их Тирэлла, когда Тео рассказал мне свою историю).
Ничего. Я заставлю увидеть всех настоящего Теобальда Нотта. Уже только ради этого стоит сделать все, чтобы поступить на Гриффиндор.
Мысль о зачислении куда-либо еще даже не рассматривалась. Ну, хорошо... рассматривалась, конечно. А стоило подумать о Слизерине (после рассказов Нотта этот факультет представлялся мне ямой с ядовитыми змеями), так вообще становилось не по себе. Кто знает, что там учудит эта Распределяющая Шляпа…
Однако я все же свято верила, что попаду в Дом Львов. Во-первых, мои родители и все Поттеры (согласно семейному древу в библиотеке Тир) были гриффиндорцами, а во-вторых, я уже не представляла своей жизни без разговоров и посиделок с Тео.
Мы дошли до окраины и остановились у разрушенного дома, окруженного заросшей травой лужайкой, и местами покрытого мхом и увитого плющом.
– Пришли, – почти шепотом сказал друг, и я была благодарна за это понимание.
Никто не должен громко разговаривать здесь, в месте, где двое отдали жизни, защищая своего ребенка.
На глаза навернулись давно сдерживаемые слезы и, отпустив руку Тео, я шагнула к стене. Положив на нее обе ладони, прислонилась лбом. Слезы потекли по щекам и, упав с подбородка, утонули в мягком зеленом мху.
– Мам, пап, я дома, – чуть слышно выговорила я, почти касаясь губами холодного камня. – Простите, что так долго.
Не знаю, сколько так простояла, вновь знакомясь с этим местом и впитывая в себя его дух, но Тео осторожно взял меня за локоть, привлекая внимание:
– Идем, я кое-что нашел.
Смахнув с лица очередную порцию соленой воды, я безучастно кивнула и последовала за ним по высокой траве, на ходу поправляя съехавшие на кончик носа очки.
Мы обошли дом со стороны деревни, и Теобальд указал на огромную широкую доску, вбитую в землю напротив того места, где когда-то была входная дверь.
Она вся оказалась испещрена чем-то, и пришлось подойти вплотную, продираясь сквозь низкий кустарник, чтобы понять, чем.
Впрочем, едва я разобрала пару слов, как дыхание пресеклось, и в горле встал тугой ком.
– Это... – прохрипела я.
– Пожелания, благодарности и соболезнования всех, кто когда-либо был здесь, – пояснил Тео. – Ты та, кто принес всем мир. Никто не забыл об этом и вряд ли забудет.
Их было так много... Вырезанные ножом, вытисненные магией, накарябанные чернилами, выгоревшими и выцветшими от времени, эти фразы были книгой, признанием, что жизни моих родителей и наше счастливое будущее стали не напрасной жертвой.
«Кейт, держись, мы с тобой!»; «Не отчаивайся, малышка, если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться сюда!» (и далее шел адрес); «Джеймс, Лили, спасибо вам», «Кэтрин, моя семья жива только благодаря вам…»; «Кейт, все будет хорошо, ваши родители всегда будут с вами, где бы вы ни были»...
Плача и задыхаясь в руках Тео, я заставляла себя читать каждую строку, пока не прочла все. Мне желали здоровья и сил, успеха и веры, благодарили за спасение семей и окончание войны, называли «надеждой магического мира», Преступившей Смерть и героиней, но я этого не чувствовала.
Всего лишь слабая маленькая тощая девочка с плохим зрением, узнавшая о своей семье и их убийце только две недели назад.
– Я ненавижу его, – захлебывалась я рыданиями на плече у Тео. – Не-на-в... вижу... Если бы... Если бы было можно, я уб... била бы его еще раз... Хотя... Я в... ведь не убила его... Тир сказ... зала, что т... только изгнала и ос... слабила...
– Я с тобой, – успокаивающе шептал Нотт, уводя меня прочь. – Все будет хорошо. Я рядом. И знай, так будет всегда. Поплачь, Кейт, это нормально.