Расчетные будни

Пчелинцева Вера

Настя сквозь слезы смотрела на испорченную скатерть. А ведь это подарок бабушки… Бабушка с такой любовью создавала кружевные салфетки, скатерти, и дарила своим детям, внукам! Настя берегла каждое рукоделие. Как память. А кофе ведь не отстирать…

Оставила никому ненужную яичницу в сковородке. Прикрыла крышкой, чтоб не засохла до вечера.

***

Олеся завела привычку приходить самой первой. Даже раньше Ларисы Витальевны.

И

сразу открывала оба окна настежь. Свежий воздух наполнял кабинет. Сейчас стояли солнечные дни, и это было очень важно. Потому что после обеда солнечные лучи пробирались даже сквозь жалюзи. И становилось душно. Спасала открытая в коридор дверь, но тогда возникали другие неудобства в виде бегающих по коридору сотрудников, кричащих что-то в телефоны «продажников»…

Потом Олеся тщательно протирала свой стол, стул, монитор. Специальная тряпочка для пыли лежала в нижнем ящике тумбочки. У Олеси была маниакальная страсть к порядку: все документы всегда лежали листочек к листочку, карандаши заточены, и не дай Бог, кто-то возьмет ее, Олесину, ручку! Вроде бы такое прекрасное качество – чистоплотность, но девушка ужасно этого стеснялась. Особенно после того, как прочитала где-то, что излишнее стремление к порядку говорит о проблемах с психикой. На каждую новую работу она приносила свой калькулятор, свои ручки и карандаш. Все это обязательно прятала в ящик, чтобы кто-нибудь случайно не взял.

– А сегодня на почту не надо? – на пороге стояла Настя.

Кожа у девушки была нежно-молочного, как у детей, оттенка, и имела большую склонность к быстрому покраснению. Когда Настя злилась, веснушки, и без того не особо яркие, исчезали вообще, но вот кожа становилась пунцовой. На голове копна рыжих кудряшек. Порой это выглядело очень даже смешно.

– У тебя с утра плохое настроение? – улыбнулась Олеся, усаживаясь за свое рабочее место. – Значит, доброе утро тебе говорить бесполезно.

– Не то слово, – Настя бросила сумку на стол и подошла к шкафу, в который девушки вешали верхнюю одежду. – Надо на почту.

Раз в неделю или две девушки ходили отправлять письма. Обратные накладные, служебные бумаги, договоры – постоянный документооборот. Обычно это одно из самых выгодных, так сказать, мероприятий. Уходишь на почту после обеда, если повезет, то управишься за час-полтора. И все. Можно идти домой. Гораздо раньше. На законном основании. Но вот почтовое отделение, к которому относилась компания, было далеко не самым приятным для посещений местом. Олеся сходила один раз и была доведена до слез сотрудниками Почты России. На следующий день она заявила, что уж лучше задержится на работе, чем пойдет туда. «И плевать на то, что можно идти домой!»

На хамство умела отвечать Настя. Умела очень хорошо. Особенно если была в плохом настроении. Для нее это было способом выплескивания негатива.

– Писем не так много, – Олеся глянула на тумбочку, куда складывали корреспонденцию и документы для других отделов, – но, если хочешь, прогуляйся.

– Сперва кофе выпью…

– Сегодня ты не Настенька, – опять улыбнулась Олеся.

– Привет! – Лена, как всегда пришла в хорошем настроении.

–

Ленка, – немного раздраженно воззрилась на нее Настя, – у тебя всегда все хорошо?

– В смысле? – карие глаза недоуменно глянули из-под черной челки.

– Вот я сегодня злая. Олеся вчера грустила. Кстати, так и не рассказала о чем. А ты всегда всем довольная!

– Настенька, доживи до моих годов и тоже будешь радоваться!

– Ой, да ладно. Прям бабушка – старушка! Ровесница динозавров! – отмахнулась Настя, усиленно размешивая сахар в горячем кофе. Ложечка стучала по стенкам чашки, и даже ее звук казался яростно-сердитым.

– Я в пятнадцать дочь родила, – засмеялась Елена, – так что, могла бы быть твоей мамой.

– В пятнадцать? – яркие голубые глаза Насти удивленно распахнулись.

– В жизни всякое бывает…

Ее философское размышление прервал смех Олеси. По мнению Насти ну совершенно не к месту!

– Ты чего? – Настя готова была взорваться.

– Настенька прости, – видно было, что девушка сдерживается, но ни как не может остановиться.

– Ты надо мной?!

Елена, которая в этот момент переобувалась, замерла и обернулась к своим коллегам.

– Мы вчера тебя сравнили с Настенькой из «Морозко», – Олеся с трудом перевела дыхание, – а сегодня ты копия ее сводной сестрицы – Марфушеньки! – и видя недоумение в лицах, пояснила, – ну когда она за гусем в пруд кинулась, такая воинственная, злобненькая!

Первой захохотала Елена. Она так и стояла с сапогами в руках, наклонившись вперед, и заливалась смехом. Смех у Лены был очень заразительным. Звонким, звенящим. Олеся, глядя на Настю, какие-то секунды еще сдерживалась, но не выдержала. Она опустилась на стул и то и дело прикладывала салфетку к глазам. Ну, всегда у нее от смеха глаза слезились…

Настя боролась с обуревавшими ее чувствами. То ли обидеться, то ли разругаться, то ли присоединиться…

– Ну, Олеська, я тебе припомню, – и ярко-красные губы изогнулись в улыбке.

***

В приоткрытую дверь заглянула темноволосая высокая девушка.

– А где можно найти главного бухгалтера?

Развеселившаяся бухгалтерия, как по сигналу, повернулась к стоявшей на пороге.

– Нет ее еще, – первой отозвалась Настя. – Кстати, а сколько сейчас? – обратилась она к Елене, которая уже успела поставить сапоги в шкаф и усаживалась за рабочее место.

– Девять двадцать пять, – золотые часики на пухлой ручке подсказали точное время.

Двадцать пять минут от начала рабочего дня – полная ерунда. Некоторые сотрудники «Окна – двери» регулярно имели привычку опаздывать минут на тридцать. Но это было совсем не в стиле Ларисы Витальевны. На аккуратном лобике Анастасии образовались тревожные морщинки, но сейчас был более интересный для исследования объект, нежели причина опоздания начальницы.

– А ты что хотела? – по-свойски обратилась Настя к утренней гостье.

– Я на собеседование. Вчера звонила, и, – девушка подсмотрела в бумажку, которую держала в левой руке, – Лариса Витальевна сказала подойти сегодня.