Раскол и личность. Протопоп Аввакум и другие…
Шрифт:
Держу до смерти, яко же приях,
не прелагаю предел вечных.
Протопоп Аввакум
Наших прадедов Бог по-иному ковал,
Отливал без единой без трещины, –
Видно, лучший металл Он для этого брал,
Но их целостность нам не завещана.
И потомки – не медь и железо, а жесть
В тусклой ржавчине века угрюмого
И не в сотый ли раз я берусь перечесть
Старый
Арсений Несмелов
Раскол внутри Православной Церкви в 17 веке явился не только продолжением Смуты – ее неминуемым духовным последом, но провозвестником – революции, началом глубокой, в конечном счете, мир имеющей привести к пришествию антихриста, болезни русского духа. Сегодня выбрасывали из домов «неправильные» книги и иконы с двоеперстием – завтра уже с новых колоколен станут срывать онемевшие от последнего ужаса колокола… Это вам похуже нашествия иноплеменников или насилия иноверных…
…На соломе, под «капелью», с гниющей спиной (как не умер от заражения крови!) лежал, плакал и молился в очередной раз избитый до полусмерти по тем меркам не очень уж и молодой человек (средняя продолжительность жизни в то время – 35 лет). Человек, о котором триста лет спустя потомки будут писать научные исследования и романтические поэмы, образ несокрушимый и трогательный… Протопоп, а по-нашему, по-никониански, – протоиерей. Впрочем, так себя величать он бы ни за что не согласился, ибо именно за неприятие греческого обряда (и прозваний, само собой) умирал несколько раз в прямом и переносном смысле, пока не пришел за ним тот самый последний корабль, единожды до того виденный в тонком сне: «– красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, – его же ум человечь не вмести красоты его и доброты (…) И я вскричал – «чей корабль?» И сидяй на нем отвещал : «Твой корабль (…)». Запомним же с самого начала этот нездешний корабль: он нам с вами еще пригодится.
Анафема с Русской Старообрядческой Церкви в новейшие времена снята. Но ее анафема на нашей Церкви – остается. Как и невозможность воссоединения. Вот иди и разбирайся – в догматах: с одной стороны, грех Раскола не смывается даже мученической кровью. Это – устрашение на будущее, потому что раскалываться дальше, кажется, уже некуда, а попытки такие не прекращаются. С другой…
И вот, я себе представила… Отныне велено креститься не троеперстно – а пятерней, по-католически (а что – и так не понятно, кто как крестится – иные так просто руками машут, будто мух отгоняют, надо единообразить); Литургию в соседнем храме служат на современном русском языке (надо же привлекать народ, а от церковнославянского люди шарахаются – понять не могут, бедные); среди ночи врываются ко мне в квартиру, выломав дверь, вооруженные люди – и Библия, Псалтирь и молитвословы летят в переполненный уже ими кузов грузовика, а мне велят явиться на специальный пункт и получить бесплатно совершенно такие же православные – но на русском и с исправлениями (такими, чтоб никого не обижали: например, обидно же евреям называться в Ветхом Завете «народом жестоковыйным», а в Новом – «погибшими овцами»…); если я не согласна – мне переломают руки; не соглашусь и после – все, могу отплывать… на том самом корабле, с протопопом Аввакумом… Не знаю – и не мне предполагать – насколько меня бы хватило под пытками – но что спокойно и покорно не приняла бы – одна из сотен тысяч – знаю неколебимо: держу до смерти, яко же приях… Тут уж осталось бы только молиться, чтоб поскорее…
Думаете, антиутопия? Один из новомучеников – священномучеников! – сокрушался в начале двадцатого века, что времена гонений на Церковь навсегда миновали, и ему, по грехам его, мученичества за Христа уже никак не сподобиться…
Тогда почему протопоп Аввакум – у Арсения Несмелова «огнеглазый» – на гравюре, иллюстрирующей его же «Житие» – безумец? Не потому ли, что иллюстрировал – Телингатер? Почему на образ Феодосии Морозовой Сурикова вдохновила – ворона на снегу, а глаза у нее такие же – экстатически-невидящие? Почему в наших приходах у женщин-ревнительниц благочестия – обязательно прозвище с оттенком презрения: «боярыня Морозова»? Спроси сейчас – у не-историка – за что они страдали
Необходимость исправления многих церковных книг была признана еще в 16 веке, при Иоанне Грозном, когда Церковным Собором в 1551 году был затронут и этот вопрос. Сама инициатива исходила из Троице-Сергиевой Лавры, где группой духовных деятелей был даже разработан план широкой церковной реформы, касавшейся ни в коем случае не догматов, а мелочей церковного быта и исправления описок в книгах, накопившихся в изрядном количестве за все века их переписки вручную. Предшественник патриарха Никона, Патриарх Иосаф, стремился тактично произвести необходимые исправления, сверяясь с текстами древних греческих и древних же славянских книг – свежих их переводов. Патриарх Никон совершил непоправимую ошибку: он велел исправлять современные ему славянские книги по новым же греческим, совершенно не приняв во внимание тот факт, что в греческих книгах в течение веков тоже громоздились одна на другую ошибки и неточности переписчиков. То же касалось и обрядов. «Справщики» Иосафа оставили неприкосновенными русские церковные обряды, не принятые, но и не отвергнутые греческой церковью, таким образом, посчитавшись с установившимися в Москве традициями. По мнению русских, греки к тому времени вообще утратили право занимать первое место в православном мире, так как, из корыстных побуждений войдя в унию с католиками, перестали соблюдать чистоту православной веры. Известны слова Иоанна Грозного, произнесенные в споре с иезуитом Поссевиным: «Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера».
Арсений Суханов, образованный боярин, посланный в Грецию для закупки древних священных книг, привез их домой четыреста девяносто восемь, но при переписке только семь могли служить образцом для исправления, а остальные имели тьму самых невероятных несуразностей. Он же, кстати, в результате своей поездки пришел к выводу, что в греческом Православии высохли «ручьи Божественной мудрости» и потому «грек вовсе не источник всем нам веры». Он видел церкви без престолов, храмы в нечистоте, вопиющее искажение догматов, обрядов, подражание католикам в богослужении… И вот, это все было принято за образец для рабского подражания при «реформах» патриарха Никона.
Раньше-то он с Аввакумом был даже дружен! Все они: и Никон, и Аввакум, и Неронов – состояли в кружке ревнителей благочестия во главе с царским духовником Вонифатьевым. Необходимость исправления ошибок в церковных книгах признавалась и там безоговорочно – но именно бывшие соратники Никона и превратились в его противников – уж, во всяком, случае, не «по скудости ума», как шаблонно утверждают противники старообрядчества: ведь это были самые даровитые и образованные люди эпохи! Протопоп Аввакум, Спиридон Потемкин, дьякон Федор, Неронов, Лазарь Вонифатьев… И ни в коем случае не могли они называться еретиками – как чуть позже их заклеймит священноначалие: ведь расхождения их с никонианами не касалось догматов!
…Давно это было – чуть-чуть еще – и четыреста лет. И перемешалось все, потонуло в пучине новых страданий, неоднократно и с завидной регулярностью обрушивавшихся на Русь. Да что теперь до них – каких-то там древних книг – со своими-то дай Бог разобраться! И все же – глазами ревнителей благочестия, готовых жизнь отдать за веру предков, – глянем на, как сейчас говорят, оппонентов… Итак, вот они, два главных «искусных мужа», призванных Никоном на помощь после отстранения старых «справщиков».
Арсений Грек. Авантюрист по призванию. Трижды менял вероисповедание, один раз ухитрившись побывать даже мусульманином (интересно, как там с обрезанием у него дела обстояли – заглядывал ли кто в штаны «православному справщику»?).
Паисий Лигарид. Получил образование в Риме в греческой гимназии, основанной Римским папой Григорием Восьмым. Известен пропагандой унии с католицизмом. Все сочинения написаны только в католическом духе. Отлучен от Православной Церкви Патриархом Нектарием за расположение к латинству.