Расколотое королевство
Шрифт:
Вопли младенца звенели у меня в ушах. Можно привыкнуть к крикам умирающих, но плач человека, только вступившего на жизненный путь звучит совершенно иначе. Честно говоря, я даже представить не мог, что услышу детский плач в подобном месте.
Этот ребенок был рожден во время бойни среди ненависти, кровопролития и жестокости. Даже если он переживет чуму, голод и меч, он будет расти среди рассказов о том, что мы совершили здесь и в других местах. Стремясь отомстить, он, скорее всего, закончит свою жизнь там же, где и начал. Так уже бывало раньше и будет повторяться
Но не это печалило мою душу: скорее ощущение хрупкости и уязвимости нашего тела, удерживающего душу на этой земле; как легко могла быть отнята жизнь этого младенца, какая тонкая грань отделяла его жизнь от смерти.
И среди этой тишины стоял я, Танкред Динан, несущий жизнь и смерть. Защитник слабых и убийца воинов. Щит и меч. Вершитель судеб. Одной рукой я давал жизнь и надежду, а другой отправлял на страдание и смерть.
Тьфу, чертовщина какая.
Пот катился с моего лба, щипля глаза и размывая зрение, и я моргнул, пытаясь смахнуть его с ресниц. Беренгар заворчал и только тогда понял, как близок мой нож к его горлу: едва на волосок от кожи. Не двигаясь, не говоря ни слова, он позволил Серло мягко принять ребенка из его рук, без сомнения, прекрасно понимая, как близко он подошел к вечной муке в аду.
Понс с Турольдом помогли валлийке подняться. Захлебываясь от плача, она схватила ребенка, крепко прижала к груди и ласково накрыла рукой крошечную головку.
— Теперь иди, — сказал я ей и посмотрел на остальных: — Расступитесь, пропустите ее.
На этот раз они сделали, как было сказано, без вопросов и колебаний. Мгновение женщина смотрела на меня, словно ожидая подвоха.
— Уходи, — повторил я более решительно, на мгновение отняв руку от Беренгара, чтобы махнуть вниз по склону в сторону Каэрсвиса.
Он уже понимал, что лучше не дергаться; он был бы действительно смелым человеком, если бы попытался освободиться сейчас, или очень глупым, что для меня было все равно.
Кажется, женщина наконец поняла, что я сказал. Опустив голову, она со всех ног поспешила вниз по дороге. Трое мужчин, занятых грабежом трупов поблизости, двинулись было к ней, но я крикнул им оставить ее в покое. К счастью, они послушались и вернулись обратно, чтобы продолжить спор из-за помятого шлема.
Я медленно отвел нож от шеи Беренгара и опустил его в ножны. Не успел я сделать это, как он вывернулся из-под моего локтя и повернулся ко мне с горящими от гнева глазами.
— Ублюдок, — выкрикнул он, его трясущаяся рука шарила в поисках рукояти меча. — Чертово семя, шлюхино отродье!
Он сжал меч, а потом отпустил его, и я понял почему: Эдо, Уэйс и другие уже ехали к нам, увидев, что происходит. Он сообразил, что если даже успеет ударить меня, то будет поднят на копья, и решил, что его жизнь стоит больше, чем честь.
— Я должен был бы убить тебя сейчас, — сказал он, его голос звучал глухо. — Тебе повезло, что рядом с тобой твои люди, но в следующий раз ты не будешь так осторожен, так что я подожду. Подожду, когда ты сделаешь ошибку, и когда я убью тебя, ты будешь знать, за что.
Он сплюнул на землю у моих ног, а потом со злобной улыбкой повернулся и двинулся прочь, махнув своим людям следовать за ним.
— Не попадайся мне больше, Беренгар, — крикнул я ему в спину. — Ты слышишь меня?
Конечно, он слышал, но не подал виду и даже не взглянул в мою сторону. Ему подвели лошадь, он вскочил в седло и поехал в сторону, а я остался стоять на месте, чувствуя, как постепенно уходит гнев и стихает кипение крови. Все вокруг меня молчали, бароны ждали моего следующего приказа: никто не хотел заговаривать первым, опасаясь вызвать мой гнев.
— Соберите людей, — сказал я им. — Давайте оставим это место.
Затем я повернулся и направился к чахлому ясеню, под которым валлийские братья Маредит и Итель обнимались и поздравляли друг друга с победой.
— Было ли это разумно? — спросил Уэйс, шагая в ногу со мной. — Угрожать ему в присутствии всех его людей, я имею в виду.
Мы это скоро узнаем, не так ли?
Я больше не хотел думать о Беренгаре. И о том ребенке тоже. После всей этой суеты он вполне мог, например, умереть от лихорадки на следующей неделе. Или от голода, ведь он казался таким худеньким.
— Ребенок не заслужил смерти, — сказал я. — И женщина тоже. Беренгар не остановился бы на ребенке.
Об этом легко было догадаться, и я вполне мог представить все дальнейшее. Он бы позабавился с ней, а когда закончил, ткнул бы ее ножом в грудь.
— Если ты будешь так его провоцировать, он просто должен будет выступить против тебя. Скоро у тебя будет столько врагов, что и сосчитать не сможешь.
— Он ненавидел меня с того самого момента, как увидел впервые, — заметил я. — И теперь я хочу знать, почему.
— И как ты собираешься это узнать?
— Хочу, чтобы кто-нибудь из твоих рыцарей или людей Эдо поговорил с теми, кто ближе к нему. Пусть выяснят, что им известно.
— А почему не твои собственные люди? — нахмурившись, спросил он.
В его голосе звучала нотка негодования.
— Они узнают моих парней, — ответил я. — Они слишком часто видели их рядом со мной и будут опасаться их.
Уэйс остановился, как будто что-то подсчитывая в уме.
— И что ты будешь делать, когда узнаешь?
Я покачал головой.
— Еще не решил.
— Ты не можешь ожидать, что все вокруг будут твоими друзьями, Танкред. Не стоит бередить эту ссору сейчас. Что бы этот Беренгар ни имел против тебя, он не сможет навредить тебе. Не теперь.
Уэйс был одним из моих самых давних друзей, я всегда доверял его суждению. Он был более уравновешенным, чем Эдо, и сколько я его знал, высказывал свое мнение прямо в лицо, что не нравилось очень многим и частенько доставляло ему неприятности, но я его уважал. Тем не менее, при всем благоразумии его совета, я не мог сейчас с ним согласиться, просто нутром чувствовал, что он неправ. Только поняв причину такой внезапной ненависти ко мне Беренгара, я был в состоянии справиться с этой проблемой.