Расколотый идол
Шрифт:
— Есть тут кто-нибудь? — осведомилась Саба срывающимся голосом. И чуть было не добавила «живой» — коридор с его полумраком и холодом очень напоминал склеп. Эхо повторило ее вопрос, ответа же не последовало. Саба медленно двинулась вверх по широкой деревянной лестнице с высокими перилами. Она всегда считала себя смелой, но тут заметила, что у нее трясутся поджилки и пересохло во рту.
— Магистр Месса! — позвала она. — Где вы?
Отворив ближайшую дверь, Саба шагнула в проем и оказалась в просторном полутемном зале. И оцепенела от неожиданности и страха. На фоне зашторенного окна выделялся зловещий силуэт. Высокий человек
Маг не шевелился, даже, казалось, не дышал, погруженный в абсолютный покой, который не имел ничего общего с покоем статуи или бездействующего автомата. Гораздо больше это напоминало летаргический сон смертоносной рептилии, пережидающей зиму в своей норе. Или покой айсберга, веками дрейфующего в северных морях, терпеливо ждущего своего часа, чтобы проломить днище купеческой галеры или пиратского дракара.
Целыми днями он стоит вот так у окна и глядит в щель между занавесками на прохожих. Разум его отдыхает, тело впитывает и накапливает энергию, нисходящую с небес, а память запечатлевает все увиденное. И никому из проходящих случайно под этим окном невдомек, что его облик, поведение, а может быть, и мысли уже утонули в глубине безбрежного и безмятежного сознания черного мага, и когда-нибудь, возможно, они всплывут на поверхность и послужат целям, которые, скорее всего, не будут иметь ничего общего с целями этого случайного прохожего».
Конечно, это была всего лишь догадка, но из-за нее по груди Сабы побежала струйка холодного пота.
— Ты не та, за кого себя выдаешь, — глухим голосом произнес Месса. — Что за дурацкий маскарад? Как ты по смела явиться ко мне в таком виде?
Колдун повернулся к Сабе и вперил в нее грозный взгляд.
— Прости, великий магистр, — подобострастно сказала она. — К тебе это не имеет никакого отношения. У меня много врагов, и они меня ищут; чтобы добраться до твоего дома, я была вынуждена переодеться нищенкой.
— Все, что происходит в моем доме, имеет ко мне отношение, — раздраженно проговорил Месса. — Мой тебе совет, женщина: никогда не шути с магами. Если кто-нибудь из них захочет в ответ пошутить с тобой, результат может оказаться плачевным. Признаюсь, я сейчас едва одолел соблазн превратить тебя в старую горбатую каргу.
Саба почувствовала, что подушка у нее на спине намокла от пота. Магистр величавым жестом указал ей на кресло с высокой спинкой и уселся в точно такое же кресло напротив.
— Насколько я понимаю, ты пришла по важному делу и не с пустыми руками.
Саба нерешительно опустилась в кресло в двух шагах от Мессы. Лицо его по-прежнему оставалось в тени, но желтоватые глаза светились, и Саба почти физически ощущала угрозу и холод, исходящие от них.
— Ты очень волнуешься, — сказал Месса. — А ну-ка, сними маскарадный костюм, я хочу видеть, какова ты на самом деле.
Саба нехотя сняла парик, отклеила усы, стянула через голову черный балахон. С пояском от халата пришлось повозиться, но наконец и подушка упала на пол. Месса бесстрастно смотрел на длинные золотистые волосы, рассыпавшиеся по нагим плечам. После долгого молчания он сказал:
— Я
Сабу передернуло — каких только ужасов не рассказывали о шадизарском храме Сета. Видимо, иной реакции Месса не ожидал, поскольку спросил гораздо миролюбивее:
— Какова твоя просьба?
Саба вновь уселась в кресло.
Один злобный идол по кличке Ониксовый замыслил сжить меня со свету. Мы с друзьями случайно разбили его, и он поклялся отомстить. Сейчас его душа забралась в медного быка богини Иштар. Я хочу, чтобы ты его пересадил в эту статуэтку. — Она нагнулась за своим балахоном и достала из кармана изваяние Бела.
— Бел? — Голос мага вновь понизился до злого шепота. — Ты осмелилась принести Бела в дом, где не почитают никаких богов, кроме Сета?
— Я не поклоняюсь Белу, — испуганно пролепетала Саба. — Иначе разве бы попросила, чтобы в его статуэтку загоняли какого-то жалкого божка? Кого я должна была принести? Сета? Да за такую дерзость ты бы меня превратил в мокрицу и растер по полу каблуком.
Видимо, доводы Сабы убедили магистра — он неопределенно хмыкнул.
— У меня лишь одно желание — избавиться от проклятого идола. Мне все равно, куда ты его посадишь, в статую Бела или глиняный горшок. Спаси меня, и я щедро заплачу.
Месса согласно кивнул, видимо, он ничего не имел против денег. Саба достала из балахона два тяжелых кошелька с золотыми монетами — свой и Пролазин. Бледная рука с длинными нервными пальцами дважды протянулась к Сабе, и кошельки спрятались в складках мантии.
— Хорошо, я совершу ритуал, — сказал он. — Но клянись молчать до гроба обо всем, что здесь видишь. Если проговоришься, я позабочусь о том, чтобы ты плясала в храме Сета, и никакие кадуцеи тебя не спасут.
Ритуал выглядел совершенно невинно — никаких жертвоприношений, сложных заклинаний и манипуляций с амулетами, талисманами, фетишами и колдовскими снадобьями. Месса молча бродил по залу, иногда останавливался и делал неторопливые пассы. О статуэтке Бела он, казалось, начисто забыл. Потом он надолго устроился в кресле и как будто задремал.
Довольно скоро Саба предположила, что ее просто-напросто дурачат. «Почему он боится, что я проговорюсь? — недоумевала она. — О чем тут можно проговориться?» Ей случалось бывать у магов и гадалок, и те визиты были по меньшей мере впечатляющими… «Вот именно — впечатляющими, — сообразила она вдруг. — Маги и гадалки лезли из кожи вон, чтобы я не приняла их за шарлатанов. Чего только не вытворяли, каких только фокусов не показывали. А Месса незаметно делает свое дело и при этом не старается пустить пыль в глаза. Считает это ниже своего достоинства. Но все-таки он заботится о своей репутации, а она, как известно, складывается не только из того, что о себе думает маг, но и из того, что о нем говорят клиенты. А ведь они тоже ходят к шарлатанам — им есть с чем сравнивать. И они тоже разевают рты от изумления, когда Месса за огромные деньги бьет, как им кажется, баклуши. Вот об этом-то им и запрещено рассказывать под страхом жуткого наказания. О результате рассказывать можно, о процессе — ни-ни».