Раскопки с миллиардером
Шрифт:
После двух дней в Испании он вернулся в Нью— Йорк и погрузился с головой в работу. В Лаенс Моторс был совет директоров, который отлично справлялся с работой, и ему можно было лишь изредка одобрять новые проекты. В этот раз он решил лично участвовать в исследованиях и разработке новой модели автомобиля. Не самое эффективное отвлечение, но хоть что-то. Джонатан назначал совещания с конструкторами, дизайнерами, выслушивая новые идеи, в надежде вернуть свой интерес к работе.
Но все было бесполезно. Что бы он не делал, он не мог выбросить из головы безразличный взгляд Вайолет
В прошлый раз она умоляла его уехать вместе с ней. На этот раз она прогнала его до того, как он причинит ей боль. За прошедшие десять лет Вайолет хорошо научилась отталкивать всех. Утром она была счастлива рядом с ним, но как только они нашли письма ее отца, Вайолет решила исчезнуть из его жизни.
Но самое грустное, он понимал, почему она оттолкнула его. Он знал, она испытывала боль предательства от него и ее отца. Он знал, она боялась повторения этой боли. Но как он мог доказать ей, что больше никогда не причинит ей боль, если она даже не дала ему шанс?
Он не мог спать, потому что желал обнимать ее во сне. Он не мог сосредоточиться в течение дня, потому что продолжал гадать, чем она сейчас занималась. Была ли она несчастна, так же как он? Или она уже вернулась к прежней жизни, наглухо закрыв сердце на замок? А может, она плакала и страдала, потому что любила его, но боялась этого? А вдруг презервативы и противозачаточные таблетки не сработали, и она вновь забеременела? А он снова ее бросил.
Он сотни раз в день брал в руки телефон и клал обратно. Если он позвонит, то нарушит ее просьбу оставить ее в покое. У нее был его телефон, она знала, как с ним связаться. Он без конца повторял себе, что она позвонит, если у нее возникнут проблемы, или она вновь захочет быть с ним.
Но Вайолет так и не звонила, и Джонатану пришлось признать, что возможно его любовь была безответной. Вероятно, он любил Вайолет намного сильнее, чем она его. И любви одного не достаточно для создания счастливых отношений.
***
— Дерьмово выглядишь, дружище, — заявил Риз, когда Джонатан сел на свое место за покерным столом.
— Совещание затянулось, — сухо ответил он, поднимая пустой бокал и чокаясь вместе с остальными пятью мужчинами, сообщая об открытии собрания братства. «Благосостояния братьям» произнесли они хором. Они ждали его прихода, чтобы начать привычную еженедельную встречу.
— Встречу братства считаю открытой, — сказал Логан. – Раскошеливайтесь, парни. — Он начал раздавать карты, когда они приготовились к долгой ночи за игрой в покер с сигарами и разговорами о делах.
Джонатан поставил на стол свой пустой стакан, отталкивая его подальше. Обычно он бы выпил немного скотча за игрой, но он больше не прикасался к алкоголю с того момента, как увидел презрительный взгляд Вайолет в ночь, когда он напился до беспамятства. Хотя было неважно, выпьет он или нет, ведь Вайолет больше не было рядом. Он посмотрел на стакан, но покачал головой. Не, это все еще важно.
— Серьезно, выглядишь хуже некуда, — повторил Риз, жуя конец дорогой сигары, пока он забирал свои карты. – У тебя все нормально?
— Нормально, — ответил
— Ты должен быть доволен, — сказал хриплым голосом Хантер. Покрытый шрамами миллиардер сидел прямо напротив Джонатана, и впервые за долгое время его невеста не вертелась на его коленях. – Сегодня никаких дам.
Джонатан прыснул, маскируя этим свою зависть. За последний год его друзья нашли свои вторые половины. Их еженедельные собрания постоянно срывала жена Риза или невесты Логана и Хантера. Даже Гриффин – главный высокомерный засранец из компании, совсем недавно обручился, с радостью вручая свои яйца веселой, кудрявой подружке. Последним холостяком в их компании был Кейд.
Он замер, не только Кейд, но и он сам. Он все еще оставался холостяком, не смотря на то, что его сердце навсегда отдано Вайолет.
Одна партия в покер сменялась другой, сопровождаясь привычным обсуждением дел. Джонатан большую часть вечера молчал, когда пришло его время делиться новостями, лишь вскользь упомянув разрабатываемую им новую модель автомобиля. Его мысли были заняты другим.
Он не мог перестать думать о Вайолет. Жалела ли она о своем решении или же ей было все равно? Зная Вайолет, а ему казалось, он ее знал, она подавляла все сильные эмоции в себе. Она старалась быть хладнокровной, безразличной до тех пор, пока эмоции не переполняли ее, и они не вырывались потоком слез и страданий.
И у Джонатана щемило сердце от этой мысли. Он не злился на Вайолет за то, что она оттолкнула его, ему было горько, ведь он хотел быть рядом, утешить ее в тот момент, когда эмоции прорвутся через ее защитный барьер. Ей нужна была поддержка, жилетка, в которую она могла поплакать.
Около полуночи Джонатан сбросил последние фишки. — Ва-банк. — У него были плохие карты, но ему наплевать. Он итак проиграл небольшое состояние за вечер. Он просто хотел выйти из игры. Хотел поскорее очутиться дома, зализывать раны и еще немного погоревать о потере Вайолет.
Сегодня из него был паршивый собеседник. Он обрадовался, когда Кейд выиграл. — Все, я пас, — сказала он, строя фальшивую гримасу. — В любом случае, мне пора закругляться. — Он вышел из-за стола, попрощался с друзьями, поднялся по ступенькам, направляясь в своему месту на парковке.
— Погоди, — окликнули его, когда он доставал ключи от машины.
Джонатан обернулся, увидел спешащего к нему Кейда Арчера. Блондин шел, засунув руки в карманы светло- коричневой куртки, поглядывая на своего водителя, который стоял недалеко от машины Кейда. Арчер остановился около Джонатана, положил руку ему на плечо.
— Что такое? — спросил Джонатан.
— Просто хотел поинтересоваться, как все прошло с Вайолет. У вас двоих такая непростая история.
— Отъебись.
— Так, хорошо, да? — улыбка Кейда спала. — Мне больно это слышать. Я знаю, как сильно она тебе небезразлична.
Джонатан сжал зубы, плотно стискивая в руках ключи. Одна часть его хотел ударить Кейда, Кейда, который проявлял заботу, а другая желала высказаться, облегчить душу.
— Могу я спросить, что произошло? — сказал Кейд, после молчания Джонатана.