Раскрыть свое убийство
Шрифт:
— А кто из прокуратуры меня вызвал?
— Нежданова.
— Ай-ай! — схватился опер за голову. — Она-то меня точно подведет под статью!
Клара Матвеевна Нежданова, женщина тридцати пяти лет, среди милиционеров пользовалась дурной славой. Она специализировалась на расследовании должностных преступлений, люто ненавидела мужчин, особенно, если эти мужчины были сотрудниками милиции, и всеми способами пыталась отправить их за решетку. Дела у нее шли не так гладко, все сыпалось на стадии суда, оттого она еще больше обозлилась на своих подследственных.
Нежданова встретила Каприна с недобрым прищуром в глазах. Указав место, где ему присесть, следователь начала допрос:
— Семен Сергеевич, пять дней назад в вечернее время вы нанесли побои гражданину Пронченко Евгению Мартыновичу, семьдесят первого года рождения. Что вы можете пояснить по этому поводу?
— Никому я побои не наносил, — отрицательно помотал головой опер. — Я с девушкой отдыхал в ресторане, в это время к нам подошел ранее незнакомый мне парень и повел себя неподобающим образом. Я сделал ему замечание, на что он отреагировал агрессивно и вызвал меня на улицу. Там он меня ударил в лицо, я, чтобы защитить себя от последующих его действий, в ответ ударил его также в лицо. Все, больше ничего такого не было, виновным в данном инциденте себя не считаю, поскольку я защищался.
— Гладко излагаете, товарищ милиционер, — язвительно заметила следователь. — Вы не договорили, что в ресторане ударили Пронченко в живот и вдобавок попинали его, когда он лежал без сознания после вашего удара. Есть свидетели, которые это подтверждают.
— Какие свидетели? — усмехнулся оперативник. — Те дружки-бандиты этого Пронченко? Им веры мало.
— Почему вы говорите «бандиты»? Они что, состоят в банде? Тогда почему их не ловите и не сажаете?
— Клара Матвеевна, вы же прекрасно знаете, о чем я говорю. Бандиты — это образное выражение, относящееся ко всем членам известных нам группировок, до поры до времени находящихся на свободе. Можете считать, что это милицейский сленг…
— Давайте, не будем оперировать вашими сленгами, а изъяснимся юридическими терминами, — прервала она опера.
— Хорошо, Клара Матвеевна, попытаюсь объяснить по-другому: этот гражданин Пронченко тесно связан с группировкой криминальной направленности и является одним из его членов. Каждая группировка имеет строгую иерархическую структуру, его члены стоят друг за друга горой, поэтому их показания надо рассматривать критически.
— Ну, это мне решать, что и как рассматривать, — фыркнула следователь. — В результате ваших действий сломаны нос, челюсть и лучевая кость правой руки потерпевшего. За эти действия придется ответить.
— Повторяю: я ударил его всего один раз исключительно для защиты себя. Остальные повреждения он мог получить при падении. Клара Матвеевна, назначьте экспертизу, уточните эти вопросы, мог ли он получить травму при падении.
— Вы мне не указывайте, как вести следствие, лучше признайтесь во всем,
— Признаться в чем? — усмехнулся Каприн. — В том, чего я не делал? Нет, я настаиваю на своем, что защищал себя. Тут как ни крути, получается необходимая оборона.
— Семен Сергеевич, я поняла, что с вами по-хорошему разговаривать бессмысленно, — подытожила она свой допрос. — Я вас отстраняю от оперативной работы, соответствующее постановление поступит на имя начальника отдела. Также предупреждаю о том, чтобы вы никуда не отлучались из города, а когда будет готово заключение судебно-медицинской экспертизы, в отношении вас будет избрана мера пресечения в соответствии с тяжестью совершенного преступления.
Вернувшись на работу, Каприн зашел к Козлову и рассказал о допросе в прокуратуре.
Выслушав его, начальник уголовного розыска озабоченно походил по кабинету и вынес свое решение:
— Поступишь в личное мое распоряжение и будешь заведовать хозяйственной частью уголовного розыска: следить за техническим состоянием автомашин, доставать талоны на заправку, приводить в порядок спецтехнику. Короче, работы у тебя навалом, потрудишься немного, к этому времени дело закроем и вернешься к оперативной деятельности.
— Николай Иванович, это же не мое, — пожал плечами оперативник. — Какой из меня завхоз?
— Да ладно, что ты мне веришь-то? — махнул рукой Козлов. — Все это формально, чтобы замылить глаза прокурору, а на самом деле будешь работать, как и работал.
— Спасибо, Николай Иванович! — поблагодарил его опер и высказал свои опасения: — Как бы Маргарин, то есть Марков не стал исполнять постановление прокурора.
— Не бойся, это я беру на себя. — успокоил руководитель и спросил: — Говоришь — Маргарин? Почему?
— Ни пользы, ни вреда.
Посмеявшись над удачным сравнением, Козлов приказал:
— Иди работать, только нигде не палиться. Вместо себя всегда выставляй Сологубова, пусть он прикрывает тебя.
4
Вернувшись в кабинет, Каприн позвонил Маше и обрадовал ее новостью о получении водительских удостоверений.
— Давай, прямо сейчас покатаемся на машине! — предложила она. — Ты сможешь пораньше уйти с работы?
Оперативник посмотрел на часы, которые показывали полшестого и ответил:
— Меня все равно отстранили от работы, так что уйду. Где стоит машина?
— Как это отстранили? — удивленно спросила она.
— Объясню при встрече. Так где машина сейчас?
— В частном дворе у моего дяди. Тут недалеко, дойдем пешком.
— Жди, милая, скоро буду.
Услышав, что против Каприна собираются возбуждать уголовное дело, Маша сердито поворчала:
— Это проделки его мамаши, он сам не догадался бы писать заявление. Сволочь этот Женька, мне и моим подругам он никогда не нравился, от него всегда какой-то подвох. Но ничего, пусть меня допрашивают, я скажу все, что думаю о нем.