РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»
Шрифт:
Нельзя не видеть того, что в последнее время интеграционные процессы у нас затормозились. Дело в том, что их экстенсивная основа – обмен советского сырья и топлива на готовую продукцию братских стран – в основном исчерпана, а интенсивные факторы не приведены в действие…
В специализации и кооперации производства мы топчемся на месте, а кое в чем даже сдаем позиции, не видя за сиюминутными грошовыми выигрышами крупный народнохозяйственный эффект. Чтобы придать этому процессу необходимый импульс, надо открыть дорогу для прямых связей предприятий, ускорить организацию совместных научно- производственных центров, сдвинуть с мертвой точки и вопрос о ценах на кооперированные поставки…
Особого внимания
На все это надо нацелить и работу СЭВ, осуществить серьезные изменения в структуре, стиле и методах его деятельности, устранить бюрократические рогатки, сделать динамичным механизм принятия решений. Мы могли бы поручить своим правительствам принять в будущем году меры по всему комплексу вопросов совершенствования деятельности СЭВ…
Если говорить о Советском Союзе, то мы хорошо сознаем свою роль и свою ответственность за положение дел в социалистическом содружестве. СССР несет нелегкую ношу расходов на оборону, большую, притом растущую, помощь оказывает крайне нуждающимся в этом Вьетнаму, Кубе, Монголии, другим развивающимся государствам. Она выражается ежегодно в сумме более 10 млрд. руб.
Товарищи знают, что у нас сократилась добыча нефти. Чтобы выполнить свои обязательства перед братскими странами по ее поставкам, пришлось пойти на существенное уменьшение экспорта нефти на Запад. В результате мы недополучили более 3 млрд. долл. Все это не может не отражаться на осуществлении наших социально-экономических программ. Известно, что СССР по ряду показателей жизненного уровня населения отстает от большинства европейских социалистических стран. Мы воспринимаем проблемы соцстран как свои собственные, но вправе рассчитывать на такой же подход с их стороны.
У себя в стране мы все более убеждаемся, что ускорение экономического развития, быстрый прогресс в науке и технике возможны только при качественном улучшении всей системы хозяйствования. Готовимся к перестройке организационных структур на основе расширения самостоятельности и ответственности предприятий. Будем устранять посреднические звенья, расширять права местных органов власти, уже в недалеком будущем имея в виду создать единую целостную систему управления экономикой, нацеленную на интенсивное хозяйствование…
Мы на себе все более ощущаем, сколь действенным орудием мобилизации масс является гласность в работе всех партийных и государственных органов, начиная с ЦК и Политбюро. Ликвидированы так называемые запретные для критики зоны. Люди стали чувствовать себя более раскованно, острее реагируют на недостатки, подсказывают пути решений сложных проблем. Они не только одобряют, но и прямо требуют, чтобы мы продолжали взятый курс…
Конечно, большинство вопросов, о которых идет речь, не решить, что называется, за один присест, но они уже сегодня могли бы быть переведены в плоскость практических дел. Другие нуждаются в основательной теоретической проработке. К их разрешению было бы, наверное, правильным подключить существующий разветвленный механизм нашего сотрудничества по партийной и государственной линиям, по линии СЭВ, наших академий наук и других учреждений…
Софийское заседание ПКК – первое, в котором Горбачев участвовал как руководитель советской делегации. А встреча с руководителями соцстран вдохнула новую жизнь, влила свежую струю в затхлую атмосферу,
Эти люди умеют скрывать свои чувства. Но думаю, что их реакция была неодинаковой – у одних искреннее чувство удовлетворения, что в Советском Союзе появился динамичный, современный руководитель, у других – ревность, у третьих – настороженность и беспокойство. В одном, пожалуй, они сходились: все поняли, что имеют дело с неординарным руководителем. Это был своеобразный старт нового мышления, зарождение реальной ткани отношений между соцстранами.
Для меня софийская встреча имела огромное значение, сразу же введя в круг сложнейших проблем в этой сфере и показав реальный механизм взаимодействия.
К разговору о моем переходе на новый участок работы до съезда Михаил Сергеевич так больше и не возвращался. А само избрание на пленуме ЦК произошло довольно прозаично. Моя кандидатура в числе других была предложена Генеральным секретарем ЦК, причем без обозначения того, чем каждому из секретарей ЦК предстоит заниматься. В отношении тех, кто и раньше работал секретарями, – В.И. Долгих, Л.Н. Зайкова, М.В. Зимянина, Е.К. Лигачева, В.П. Никонова, – вопросов не возникало, а в том, что касалось новых кандидатур – А.П. Бирюковой, А.Ф. Добрынина, Г.П. Разумовского, А.Н. Яковлева и моей, оставались неясности. За всех нас пленум ЦК проголосовал единогласно.
После окончания работы пленума посыпались поздравления. Шутка ли сказать, одним махом ты возносишься на огромную высоту – на уровень так называемого политического руководства страны. Это двадцать с небольшим человек – членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК, принимавших «в последней инстанции» решения по важнейшим вопросам жизни страны.
Так сложилось в условиях «руководящей роли КПСС», что секретарь ЦК, курирующий тот или иной участок работы, обладал наивысшими полномочиями и властью в этой области, был подотчетен в практической работе лишь Секретариату, Политбюро и Генеральному секретарю ЦК КПСС. Его «советы» и «рекомендации» фактически имели силу указания для всех должностных лиц, не являющихся членами и кандидатами в члены Политбюро, включая министров и даже заместителей главы правительства, руководителей государственных и общественных организаций, не говоря уж о местных органах. Секретари ЦК держали в руках такую ключевую позицию, как подбор и расстановка кадров, от них полностью зависели судьбы людей, их продвижение по служебной лестнице.
Неудивительно, что на нового секретаря ЦК был обрушен шквал поздравлений и признаний. К праздникам я стал получать многие сотни поздравительных открыток, большая часть из них от людей, с которыми вообще никогда не встречался.
Забегая вперед, скажу, что число поздравлений еще более возросло, когда я стал членом Политбюро, а после того как перестал им быть, резко, до нескольких десятков, упало. Такова цена этим излияниям чувств.
Что еще бросилось в глаза, так это немедленное появление всего секретарского служебно-житейского антуража. После закрытия пленума было сказано, что не надо возвращаться в зал, а следует пойти в комнату Президиума. Выход – через особый подъезд. Там уже в длинной череде ожидал сверкающий лимузин – ЗИЛ-«членовоз». Тут же Плеханов – начальник 9-го управления КГБ – представил офицера охраны, оговорившись, что это на первое время, а потом посмотрите: если что-то будет не так, заменим. Таким образом, я превратился в «охраняемого». Кстати говоря, приставленный ко мне тогда майор, а затем подполковник Е.А. Ситников оставался со мной в этом качестве, и когда я стал членом Политбюро, а затем и членом Президентского совета.