Расписной (Адрес командировки - тюрьма)
Шрифт:
И за «первым», и за остальными столами ничего не ели и не пили, очевидно, ожидая какого-то сигнала. Гости переминались с ноги на ногу, почти все, кроме привилегированных особ, чувствовали себя неловко и напряженно. Остро пахнущая копченая колбаса, аппетитно слезящаяся ветчина, валованы с красной и черной икрой, бурые сморщенные маслины и гладкие зеленые оливки, нежные сыры, нарядные бутылки с водкой, коньяком и шампанским притягивали голодные взгляды, дразнили и заставляли сглатывать слюну.
«Ты хавки с собой набери, когда еще так пожрать придется», – пропищал кот. Вольф не обратил на него внимания.
Сигналом
Со всех сторон раздавался звон ножей и вилок о фарфоровые тарелки, скрип скручиваемых пробок и хлопки шампанского.
Грибачев поднял тосты за родину и партию, пожелал награжденным счастья и новых достижений на благо самой лучшей в мире страны и ушел. Через несколько минут ушел Рябинченко, следом Вахрушев, за ним президент Академии наук и другие руководители – по цепочке, направленной сверху вниз. Как только уходил более важный начальник, менее важный тут же утрачивал к происходящему интерес и тоже «линял», затем наступала очередь следующего…
Может, оттого что с уходом небожителей обстановка стала менее строгой, может, под влиянием выпитого, но постепенно в зале становилось все оживленней. Громче стали разговоры, чаще звучал смех, звонче соприкасались бокалы.
– Давай выпьем, лейтенант, – подошел к Вольфу облученный подводник. У него на кителе сверкал второй орден Красной Звезды.
– Я вижу, тебе тоже за шкуру залилось, за просто так столько наград не дают.. Выпьем за то, что живы остались. Да нет, водку!
Официанты подносили закуски и новые бутылки. После нескольких рюмок водки Вольф ощутил приятное расслабление. Как будто лопнули и свалились путы условностей и обязательств, наложенных ограничениями инструкций, да и самой обстановкой Кремлевского дворца. Он прошел через все круги тюремного ада и остался жив, а еще раньше с боем взял дворец диктатора в Борсхане и тоже остался жив, а еще раньше спасся при десантировании, когда Серегин навалился вдруг на его парашют. Есть чему радоваться!
– А чего ты в перчатках? – спросил вдруг подводник. —. Обгорел, что ли?
– Вроде того, – кивнул Вольф. – А где ваш товарищ?
– Вон там. Он на меня обиделся, не подходит. А чем я виноват? Это ж не я его увел…
Капитан-лейтенант продолжал что-то говорить, но Вольф уже не слушал. Взяв рюмку с водкой, он прошел ближе к главной части «первого стола» и нашел полковника Шарова. Тот стоял рядом с генералом Раскатовым, который оживленно болтал с другими генералами. Шаров держался индифферентно: в беседу старших не встревал, молча пил водку и с аппетитом закусывал. Казалось, он не обращал никакого внимания на происходящее. Но это только казалось. Когда Вольф приблизился, Шаров скользнул по нему косым взглядом и, улыбнувшись, повернулся навстречу.
– Товарищ полковник, лейтенант Вольф представляется по случаю награждения орденом! – четко доложил Вольф, вытянувшись в струнку. Строевую стойку портила только рюмка, которую он держал на уровне солнечного сплетения.
– Здорово,
Шаров провел пальцем по трем орденам Вольфа. История двух из них была хорошо известна полковнику.
– Как и вы, товарищ полковник!
Вольф в свою очередь тронул награды полковника. Тот же комплект: Красное Знамя и две Красных Звезды. Лейтенант помнил только Знамя: за штурм дворца в Борсхане.
Они обнялись. Ордена стукнулись друг о друга. Свободное поведение Шарова и Вольфа привлекло внимание старших начальников.
– Знакомьтесь, товарищи, этот герой служил у меня в бригаде, – торжественно произнес Раскатов. Генералы смотрели с недоумением: лейтенант не представлял для них никакого интереса. Раскатов, понизив голос, стал что-то объяснять.
Вольф отвел Шарова в сторону.
– Как живы-здоровы, товарищ полковник?
– Главное, что живы! Вот эта Звездочка за Узбекистан. Помнишь Московский отряд? А сегодняшняя за… в общем, за одну операцию, пока не могу говорить… А ты как?
– Тоже жив пока… У меня теперь операции другие: полгода – как скотина среди диких зверей, по краю ходил…
– Понимаю, братишка, понимаю! Давай выпьем за то, чтобы за краем не оказаться!
Звякнули рюмки, полилась в гортань теплая, будто безградусная, жидкость.
– А как… полковник Чучканов? – напряженным голосом спросил Вольф. Шаров дернул щекой.
– Чего им сделается… Раскатов выше ушел, его на свое место поставил. Начальник главка спецназов, генерал… Он за Раскатова держится, я – за него. Мы с ребятами дело сделаем, они награды получат. В этот раз, правда, Чуче не дали. Ходит с надутой мордой, сам увидишь.
– А он что, Тоже здесь?
– Да, среди приглашенных. С женой.
– С Софьей Васильевной?!
– Ну да. С кем же еще?
Вольфа будто жаром обдало. Сердце колотилось, как перед сигналом к атаке. Он не слышал, что говорил Шаров, да и вообще ничего не слышал: разговоры вокруг превратились в неясный раздражающий гул. К нему приблизился Раскатов и еще три генерала. Вытянутые вперед рюмки и улыбки на лицах свидетельствовали, что обычный лейтенант и лейтенант – личный знакомый Генерального секретаря – просто несоизмеримые фигуры. Они что-то говорили: извивались их губы, двигались подбородки, шевелились языки, но звуковой фон не менялся: тот же бессмысленный, однообразный и утомляющий шум… Наплывали крупными планами генеральские лица, они деформировались, как в кривых зеркалах комнаты смеха, но смеяться Вольфу не хотелось. Чужие руки хлопали по погонам, трогали награды – это усиливало раздражение.
Звякнуло стекло: напрягшиеся пальцы сломали ножку рюмки, и она разбилась о паркет. Вольф понял: его раздражает невозможность делать то, что хочется. Он отстранил Раскатова, протиснулся между плотными фигурами генералов и, как сомнамбула, пошел по залу. Невзрачные люди, обступив столы, жадно ели и некрасиво пили. Мужчины, изображая галантных кавалеров, чокались с заурядными женщинами, которые наверняка не делают зимой педикюр, потому что его не видно под закрытой обувью. Взгляд поисковика сканировал гостей, но логика бойца специальной разведки подсказала, что Софье не место в этой серой массе, она никогда не присоединится к голодной застольной толпе…