Расплата за ложь
Шрифт:
– Чего страдаешь, шеф, будто родную мамку похоронил?
– Ты больше не появляйся в кафе, – сухо сказал Николай Григорьевич.
– Увольняешь или как?…
– Увольняю.
– За что?
– За
– Жалеешь уголовника?
– Жалею. Уголовник тоже человек.
Филонов расхохотался:
– Какой от такого человека прок? Чайник ведь прожженный ворюга.
– Воры лучше палачей.
– На кого намекаешь?
– На тех, кто убивает.
– Шеф, ты это… не того… – Филонов набычился. – Не задирай хвост! Замочу раньше, чем ты меня заложишь!
– Исчезни, негодяй! – крикнул Сидоренко.
После второй бессонной ночи Николай Григорьевич твердо решил явиться к Славе Голубеву с повинной. Изнуренный за двое суток душевной болью, он уже не боялся судебной ответственности за допущенную глупость и никак не предполагал, что трусливый Денис Филонов, накачавшись наркотиком, рискнет осуществить свою угрозу средь бела дня и в людном месте.
За убийство Кипятилова и покушение на Сидоренко Филонов был приговорен к восьми годам лишения свободы с отбытием наказания
Зачинщица этой криминальной истории Шиферова тоже оказалась на скамье подсудимых. В последнем слове перед вынесением приговора Клава в пух и прах раскритиковала «порочный режим», создавший предпринимателей-спекулянтов, бессовестно грабящих народ; крутых олигархов, нагло разворовавших Россию, и легендарного Чубайса, который всегда и во всем виноват. Трудно сказать, что повлияло на судебное решение: то ли молодому судье приглянулся элегантный костюм, облегающий статную фигуру подсудимой, то ли пылкая речь обличительницы режима пришлась по душе пожилым заседателям, именуемым в среде уголовников «кивалами», но отделалась Клава легким испугом. Ей определили три года лишения свободы условно.
Николай Григорьевич Сидоренко, учитывая его чистосердечное признание, решением суда был оправдан полностью.
Ноябрь – декабрь 2002 г.