Расплата за ложь
Шрифт:
Его кожа сияет золотом под прохладным солнцем, весь торс лишен волос, за исключением тонкой полоски, начинающейся у пупка и исчезающей под поясом шорт.
Он выглядит как мужчина.
Как мужчина, которого я хочу взять в рот как можно скорее.
Ладно. Ладно. Хватит об этом.
Меня начинает беспокоить, как быстро мои мысли о нем переходят от уместных к совершенно безумным.
Я несколько раз моргаю, чтобы отвлечься от этих грязных мыслей, и вместо этого смотрю в глаза Риса.
Он
14
?
?
– Нет.
– Ты пялилась.
– Я не пялилась.
– Ну же, признай это. Ты пялилась на меня.
– Рис говорит, его выражение лица напоминает кота, которому достались сливки.
– Скажи мне, насколько тебе понравилось то, что ты увидела.
Мы в кабинете тренера убираем мячи, конусы и гири, которые позаимствовали.
Рис никак не прокомментировал то, что я наблюдала за ним, когда я поняла, что он заметил меня. Мы закончили тренировку еще несколькими спринтерскими упражнениями, и я думала, что он не станет об этом говорить и я выйду из игры невредимой.
Я должна была догадаться, что он не оставит это так просто, этот ублюдок.
– Удивительно, что ты можешь стоять прямо, да еще с таким огромным эго, которое ты повсюду таскаешь за собой.
Он фыркнул, открывая дверь тренера и пропуская меня первой в холл.
– Если ты хочешь поговорить о больших вещах, которые мешают мне стоять прямо, то мы должны поговорить о другой части тела.
Я нажимаю кнопку вызова лифта и смотрю на него, приподняв брови.
Он поднимает обе руки перед грудью, чтобы обозначить размер. Я могу сказать, что он показывает примерно девять дюймов.
Смотрю на его руки, потом снова на лицо, где на его губах заиграла наглая ухмылка.
– Массивный, - одними губами произносит он.
– Иногда я наклоняюсь вперед из-за этого.
Я закатываю глаза, когда мы заходим в лифт, надеясь, что эта реакция скроет румянец на моих щеках и то, как мой грязный ум сразу же вспомнил о нашем объятии.
Потому что я почувствовала это, почувствовала его.
Я знаю, что он не лжет.
– Если ты мне не веришь, я с удовольствием тебе это покажу.
– Говорит он, делая пару шагов ко мне и заставляя меня прижаться спиной к стене лифта.
– Я могу завершить картину для тебя, раз уж ты рассматривала меня ранее.
– Я в порядке, спасибо… о, блять.
Мои слова резко обрываются
Страх мгновенно забивает мне горло и перехватывает дыхание.
– Что за хрень?
– восклицает Рис, отворачиваясь от меня и направляясь к панели, где он нажимает кнопку экстренного вызова.
Я сползаю по стене вниз, пока не упираюсь задницей в пол, от ужаса мои ноги превращаются в желе и не могут удержать мой вес.
Тем временем Рис издает разочарованный звук и снова нажимает на кнопку.
– По-моему, эта штука не работает, - говорит он, поворачиваясь ко мне.
– Придется подождать… Что за…? Что случилось?
Внезапно он опускается передо мной на одно колено и берет мое лицо в свои руки.
– Ты белая, как полотно. Что случилось?
– повторяет он, касаясь моего лба.
По моему телу пробегают мурашки, и я начинаю дрожать. Я тяжело вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, пытаясь отрегулировать сердечный ритм.
– Н-ничего.
– Отвечаю я ему, стыдясь.
Я ненавижу эту часть себя. Ту часть, которая слабая, а не сильная.
Моя клаустрофобия не является постоянной проблемой - например, я смогла просидеть девять часов в летающей банке из-под сардин, чтобы прилететь в Швейцарию, - но когда она проявляется, то всегда подкашивает колени.
– Тайер.
– Он предупреждает.
– Я в порядке. Правда.
– Я говорю, вырываясь из его рук.
Или, по крайней мере, пытаюсь это сделать, потому что его рука опускается вниз и захватывает мою челюсть, прижимая меня к месту.
– Скажи мне.
– Он приказывает, затем более мягко: - Скажи мне, что не так, любимая.
Он не помогает. От того, как он называет меня «любимая», мое сердце начинает биться с новой силой как раз в тот момент, когда я пытаюсь его стабилизировать.
Мои ладони вспотели и держат в смертельной хватке скомканную ткань моих шорт.
– Иногда мне приходилось прятаться.
– Я начинаю: - От маминых парней, я имею в виду. Когда они начинали кричать, бросаться вещами, я просто пряталась в шкаф и сидела там часами, пока шум не прекращался.
Я сглатываю комок в горле, и его большой палец начинает поглаживать линию моей челюсти, этот жест успокаивает.
Это оказывает на меня успокаивающее действие, заглушая прежнюю панику.
– Они никогда не причиняли мне вреда. Мне просто… не нравится быть запертой в замкнутом пространстве, из которого нет выхода.
– Я заканчиваю, небрежно пожав плечами.
– Я в порядке, правда, просто у меня очень бурная реакция на этот лифт, вот и все.
Если бы глаза могли сжигать людей заживо, думаю, все, что нашли бы от меня в этом лифте, - это след от ожога моей задницы на ковре подо мной.