Расплата
Шрифт:
Кости мог находиться на улице при дневном свете только в закрытой одежде, нанеся предварительно на кожу слой солнцезащитного крема. Он не вспыхнул бы пламенем, если бы лучи коснулись его обнажённой кожи, как это забавно показывалось в фильмах. Но всё же для вампира час, проведённый на солнце, был равносилен целому дню на пляже для альбиноса. Хотя Кости и исцелился бы почти мгновенно, не было никакого смысла в том, чтобы тратить свою силу на такую ерунду, как солнечный ожог.
Он уже прошёлся по всей длине Квартала туда и обратно, отмечая различия, появившиеся с того времени, когда он был
Всего несколько кварталов отделяли Кости от старого особняка ЛаЛори. Даже в дневное время вокруг него слонялись тени. Оставшиеся привидения. Любой разумный призрак, умерший здесь, держался подальше от этого места, и Кости их прекрасно понимал. Ночью дом целиком наполнялся старой энергией отчаяния, накопленной в его ужасном прошлом. Неслучайно было и то, что за последние сто семьдесят лет у особняка много раз менялись хозяева. Сейчас он снова пустовал и был выставлен на продажу. Люди могли и не видеть остаточных проявлений, но уж точно чувствовали их каким-то внутренним чутьём.
По крайней мере, Дельфину ЛаЛори, казалось, тоже тянуло к дому. Иначе зачем же ей сцапывать одну из своих жертв прямо перед ним во время экскурсии? Неужели её просто забавляла сама ирония? Или она всё ещё, спустя столько лет, скучает по своему старому дому? Не это ли являлось причиной, по которой ЛаЛори продолжали возвращаться в Квартал, несмотря на опасность вызвать гнев Мари?
Кости подошёл к дому поближе. Сильный химический запах доносился из заведения справа от него. «Салон красоты», – определил Кости, а затем взглянул на своё отражение. Его волосы были каштановыми уже довольно длительное время. Раз кто-то, очевидно, охотится на него, не помешало бы изменить внешность.
Он вошёл в холл и нисколько не удивился, увидев несколько человек, ожидающих своей очереди. Любая сфера деятельности в Квартале переживала подъём из-за Марди Гра, за исключением, возможно, церковных услуг. Поэтому Кости вписал своё имя в список, присел и стал ждать. Через сорок минут парикмахер выдернула его из раздумий.
– Привет. Какие будут пожелания? – спросила она по-дружески.
– Будьте добры – покрасить, подровнять и вымыть, – ответил Кости.
– У вас прекрасный британский акцент, – рассмеялась она. – Заставляет каждое произнесённое вами слово звучать так правильно.
Вымыв ему голову, она повела его к своему рабочему месту. Кости прочёл имя девушки на её сертификате косметолога и издал короткий смешок.
– Ребекка де Винтер. Это была намеренная отсылка?
Она удивлённо посмотрела на него.
– Да. Мои родители любили эту книгу [12]. Вы первый, кто связал с ней моё имя. Не многие люди являются поклонниками старой классики.
Кости подавил ещё один смешок, поскольку если бы он сказал ей, что всё ещё
– Хотя меня все называют Беккой, – добавила она, последний раз вытерев его голову полотенцем. – Так что мы сегодня будем делать с цветом?
В какой оттенок он уже давно не перекрашивал волосы?
– Пусть будет блондин.
Она моргнула, глядя на его отражение в зеркале.
– Вы серьёзно?
– Платиновый, по всей длине.
Её руки всё ещё находились в его волосах, пальцы рассеянно перебирали завитки. Кости встретился с ней взглядом в зеркале. Она быстро повернулась и бросила через плечо: «Позвольте мне только смешать краску».
Улыбка тронула его губы. Кости не страдал от ложной скромности по поводу своей внешности. Она являлась его единственным товаром в восемнадцатом веке, когда он был человеком и выживал за счёт того, что продавал своё тело женщинам. С тех пор именно его внешность и стала причиной, по которой он не много ночей проводил в одиночку, однако делал это по собственному выбору, а не из нужды. А также он время от времени пользовался своей привлекательностью, когда охотился за приносящей смерть жертвой женского пола. Внешность была полезным инструментом, но Кости гораздо большее значение уделял поддержанию своего ума и силы.
Бекка вернулась и нанесла краску на его волосы. Кости поболтал с ней, узнав, что она работала здесь пару лет, жила неподалёку от Квартала и – что весьма интересно – в ночь убийства Эрика Гринвилла именно она закрывала салон.
– … такой ужас, – продолжала Бекка. – Я даже не могу точно сказать, сколько раз я видела из окна эти туристические группы, пока экскурсоводы рассказывали об этом старом доме. Они не могут стоять на самом углу особняка, поскольку он в частной собственности, поэтому околачиваются прямо перед салоном. Как ужасно должно быть, когда кого-то грабит и убивает человек, которого он встретил на одной из таких экскурсий.
– Это то, что пишут о случившемся газеты? – спросил Кости, хотя уже знал ответ.
Бекка пожала плечами.
– Да. Во время Марди Гра всегда происходят странные вещи.
Это звучало правдоподобно, но Кости больше интересовало то, что Бекка могла мельком увидеть Дельфину ЛаЛори в ту ночь, неважно, узнала она её или нет. По этой же причине он намеревался разыскать экскурсовода, работавшего в тот вечер, но гида Дельфина узнала бы с большей вероятностью. Бекка же была ей неизвестна. Поэтому она могла пригодиться и, судя по её запаху, – а также томным взглядам, которые бросала в его сторону, – она очень даже не прочь провести с ним больше времени.
– Я в городе по делу, – как бы невзначай произнёс Кости. – Уеду сразу после того, как пройдёт Марди Гра, но я тут подумал, а не захочешь ли ты поужинать со мной?
Задавая вопрос, Кости наблюдал за ней в зеркале. Её глаза округлились, но затем она улыбнулась.
– Ээ, конечно. Было бы здорово.
Бекка была довольно симпатичной. Мелированные каштановые волосы длиной до плеч, милые полные губки – и такая же попка, – и выглядела она на свои двадцать с хвостиком, поэтому далеко не новичок, если речь идёт о свиданиях.