Расплетин
Шрифт:
За несколько дней до годовщины Великой Октябрьской социалистической революции во время очередной бомбежки на город были сброшены листовки. В них немцы нагло утверждали: «6-го будем бомбить, 7-го будете хоронить».
Было ясно: если 7 ноября немцы действительно устроят массированный налет, то это будет иметь прежде всего огромное политическое значение.
Содержание листовок подтвердил летчик бомбардировщика «Хейнкель-111», которого ночным тараном сбил летчик-истребитель А. Т. Севастьянов. Отважному летчику удалось благополучно приземлиться на парашюте, и ему было присвоено звание
Этот боевой эпизод произвел большое впечатление на Расплетина, но о неожиданном его развитии он узнал лишь в конце месяца, от своих друзей в радиолокационном батальоне. Оказалось, что и немецкий летчик после ночного тарана Севастьянова также сумел выброситься с парашютом. Немец на допросе показал, что на 7 ноября немецкое командование 1-го воздушного флота готовит массированный налет на Ленинград, на близлежащие к Ленинграду аэродромы в спешном порядке перебрасываются бомбардировщики. Воздушная разведка и аэрофотосъемка подтвердили эти показания. Но, пожалуй, самые интересные данные получили радиолокаторщики с помощью «Редутов». На основе этих данных возникло предположение, что немцы пытаются максимально использовать эффект внезапности: операторы отметили необычный факт — на самые ближние к городу аэродромы противника в Гатчине, Сиверской, где всегда базировались истребители, стали прибывать бомбардировщики.
Сопоставление данных из различных источников приводило к одному выводу: надо нанести противнику упреждающий удар. И в канун праздника летчики 125-го бомбардировочного полка майора В. А. Сандалова обрушили на вражеские аэродромы мощные удары и сожгли на земле 66 боевых самолетов.
Правда, 7 ноября несколько немецких бомбардировщиков все же прорвались к Ленинграду и впервые сбросили крупные бомбы с часовым механизмом. Но ничего из задуманного и широко разрекламированного уничтожающего удара у фашистов не получилось: 7 ноября небо над городом было практически спокойным.
Тяжелые дни переживала в это время и Москва. Когда радио донесло весть о том, что на Красной площади 7 ноября состоялся военный парад, в лаборатории царило необычное оживление.
Коротковолновая радиостанция «Север»
С началом войны работа НИИ-9 была фактически парализована. Причина: большая часть ведущих сотрудников ушла в армию, часть эвакуирована в тыл. Вот тогда-то у Расплетина и возникла мысль изготовить рации для фронта. Его сослуживец Е. Е. Фридберг вспоминал:
Александр Андреевич никогда не произносил выспренных слов. Видимо, все обдумав, он подошел ко мне и просто сказал: «Заешь, Жень, давай делать рации для фронта, они сейчас очень нужны». Он, конечно, знал о затруднениях с ними на фронте. Опыт коротковолновика-любителя, человека дела подталкивал его.
Инициативу группы Расплетина поддержал главный инженер НИИ-9 Н. И. Оганов и попросил побыстрее определиться с ее параметрами. Организационно решили начать с Академии связи, где у Расплетина были близкие друзья по радиолюбительским делам. Но помощь неожиданно пришла из Смольного.
Уже в начальный период войны на территории Ленинградской области, оккупированной
Эта станция была создана еще в 1939–1940 годах в НИИ по технике связи РККА под руководством Б. И. Асеева (главным конструктором радиостанции был Б. А. Михалин). К началу войны институт успел изготовить несколько десятков радиостанций и разослал их в военные округа для проверки технических характеристик в реальных условиях эксплуатации.
Весной 1940 года первенец радиостанции-малютки, названной последней буковой греческого алфавита «Омега», был готов и предъявлен специально созданной комиссии. Вскоре две «Омеги» были присланы в штаб Ленинградского военного округа для опытной эксплуатации.
Испытатели дали «Омеге» высокую оценку. Через месяц после того, как «Омега» в результате ленинградской серии испытаний получила «путевку в жизнь», началась война. Новая радиостанция была принята на вооружение Красной армии, но ее серийное производство не было налажено. Именно поэтому И. М. Попов попросил А. А. Жданова собрать в Смольном компетентных специалистов для обсуждения вопроса о серийном выпуске «Омеги».
Звонку А. А. Жданову предшествовал подробный разговор о радиостанции-малютке с начальником отдела связи Ленинградского штаба партизанского движения И. М. Мироновым, который тут же, в своем кабинете, продемонстрировал работу «Омеги».
Уже вечером после звонка И. М. Попова у первого секретаря Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецова состоялось совещание, на котором присутствовали директора радиотехнических заводов, руководители НИИ и КБ, в том числе И. И. Оганов и А. А. Расплетин.
Вниманию присутствующих было предложено три образца радиостанций. О радиостанции «Омега» подробно рассказал И. М. Миронов, остальные радиостанции представляли их разработчики: начальник ОРЛ ОГПУ по Ленинградской области Л. А. Гаухман и известный радист И. И. Стромилов. Последние две радиостанции прошли испытания в арктическом походе на «Челюскине» и экспедиции на Северный полюс.
После обсуждения характеристик всех радиостанций стало ясно, что «Омега» заметно отличалась от других по небольшим габаритам и массе. В итоге было принято решение в максимально короткие сроки разработать технологию и начать серийное производство радиостанции «Омега» на нескольких кооперированных между собой предприятиях. Головным серийным заводом был определен Завод им. Козицкого, одно из старейших и наиболее квалифицированных предприятий города, где было сформировано представительство заказчика во главе с воентехником 3-го ранга И. И. Стромиловым.