Распутный век
Шрифт:
— Вы действительно считаете, что я могу поговорить об этом с мадам Дюплеси?
Этот вопрос сильно смутил Камиля, он растерялся: Боже, стало быть, вся семья Дюплеси знала об их связи… Мсье Дюплеси улыбнулся.
— Идите домой, я поговорю об этом с женой.
В тот же вечер на улицу Ада, куда он перевез по-житки несколько месяцев назад, принесли письмо: м-м Дюплеси сухо сообщала, что отказывает ему в руке своей дочери.
Это поражение на три года удалило Камиля Демуллена от улицы Турнон и еще больше испортило его характер… Он принялся слоняться по самым мерзким трущобам в поисках слушателей. Если ему попадались человек пять-шесть,
В течение двух лет Камиль Демуллен, «соединивший в. себе ум и удивительное безволие, падал все ниже и ниже, до самых последних ступеней разложения».
Затаив на сердце злобу, преследуемый образом Люсиль, он обвинял в своих несчастьях все человечество… Все речи его были пропитаны желчью, вдохновлены ненавистью…
Ежедневно он делал портреты влиятельных лиц, которые были не чем иным, как карикатурами на мсье Дюплеси. Он упрекал сильных мира сего во всем том, что не нравилось ему в отце Люсиль. Его личные переживания — вот что побуждало его очернять современников. Думая о девушке, в руке которой ему отказали, он восклицал:
— Нас окружают тираны! Королевство разлагается!
К таким речам стали благожелательно прислушиваться в конце 1786 года, когда кругом заговорили о государственном перевороте. Два неурожайных года разорили страну, налоги душили простой народ. В некоторых местах крестьяне ели мясо лишь три-четыре раза 8вгод и питались в основном хлебом, намоченным в подсоленной воде. Злобные памфлеты наводнили страну…
Людовик XVI хотел было изменить ситуацию, но его действия парализовал парламент, отказавшись уничтожить привилегии некоторых кланов. Тогда король решил прибегнуть к помощи Генеральных штатов. Двадцать седьмого января 1789 года он разослал пригласительные письма. Это вызвало в народе необычайное оживление: простые люди поверили, что пришел конец их несчастьям. Народ плясал на улицах Парижа…
Камиль между тем выехал в Гиз, где отцу его было поручено опубликовать королевское письмо. Неудавшийся адвокат почувствовал, что грядут события, где его ненависть окажется небесполезной. Он прибыл в город и огорчился: текст пригласительного письма читали на кафедрах кюре, а народ с признательностью слушал и обсуждал, прославляя доброту короля…
Пятого марта в Гизе были назначены семьдесят пять делегатов первого тура. Мсье Демуллен и Камиль были среди них. Отец отказался от своего мандата, но сын отправился в Лаон, где должно было произойти избрание депутатов. Однако был избран не он, а один из его кузенов — Девьефвиль. Ожесточившись, как никогда, он вернулся в Гиз, бросил отцу упрек в недостаточной поддержке и отправился снова в Париж. Здесь его ждала еще одна неприятная новость: один из его товарищей, которого он считал куда менее способным, чем он сам, был избран коллежем Арраса. Речь шла о Максимильене Робеспьере.
В начале мая пристрастившийся к политическим сборищам Камиль расхаживал по Версалю, куда Генеральные штаты привлекли толпу любопытных. Камиль перебирался от кружка к кружку,
В воскресенье 12 июля он был в Пале-Руояль в компании таких же, как он, неудачников: Коляра, аббата Бенара, Сен-Жиньяса, Сен-Гюрюжа. «Неспособные получить достойную профессию, — пишет Рауль Арно, — они считали себя вправе браться за любые обязанности, проводили время, критикуя всех и вся — что бы ни говорилось и ни делалось. У них не было ни денег, ни работы. Их цель была — привлечь внимание прохожих и вызвать аплодисменты зевак». В этот день они слонялись в надежде взбудоражить умы и вызвать беспорядки…
Вдруг по саду разнеслась весть: выслали Некера… Сразу же люди, считавшие себя хорошо осведомленными, решили, что Генеральные штаты скоро распустят… Наступило полное ослепление. Девицы из Пале-Рояль бросились бежать со всех ног. Камиль увидел возможность одним ударом смыть все оскорбления, которые ему пришлось от них вынести, и показать, на что он — мямля — способен. Он взобрался на садовый стол и обратился к толпе:
— Сограждане, вы знаете, что нация просила о том, чтобы Некера оставили и воздвигли ему памятник, а его прогнали! Можно ли еще наглее оскорбить вас? После этого они решат, что им все позволено! Может быть, они хотят устроить патриотам Варфоломеевскуюночь?! К оружию!
— К оружию! — заревела толпа.
— Браво! — заорали проститутки.
Камиль, дрожащий, взъерошенный, наслаждался победой.
— К оружию! К оружию! — вопил он, словно опьянев. — Они хотят уничтожить нас! Защитим наши свободы! К оружию!!
Возбужденная толпа ринулась к Тюильри… Через два часа войска князя де Дамбе были смяты.
Распушив хвост перед девицами легкого поведения, которые когда-то унижали его, Камиль высек искру, от которой все вокруг вскоре запылало…
Франция стояла накануне великих потрясений, которые, как мы видели, произошли не без участия очаровательных дам.
Если бы не м-м де Помпадур — она вырвала скипетр из рук Людовика XV; не м-м дю Барри — она столь изобретательно обливала грязью Мари-Антуанетту; не эта молодая королева — легкомыслие и неосмотрительность породили оскорбительные памфлеты, — если бы не эти три женщины, монархия не лишилась бы тогo престижа, который целое тысячелетие хранил ее от недовольства народа. Именно из-за этих трех женщин французы стали сомневаться в божественном происхождении королевской власти. Это сомнение, с примесью глубокого, головокружительного разочарования, породило мятежи и безумства…
Прелестные женщины, сыгравшие роль слепых орудий судьбы, толкнули нескольких, дотоле никому не известных мужчин занять места, которые позволили им опрокинуть трон и взбунтовать народ. У всех этих революционеров поневоле был тот тип мужского характера, которому свойственны и фривольность, и непостоянство.
Чтобы осуществить себя в этой надвигающейся революции, чтобы совершить ее, им необходима была весьма своеобразная поддержка. Несколько пылких, распутных, страстных, очаровательных женщин помогли им в этом.
Любовь во всех своих проявлениях еще раз сыграла определяющую роль. Тысячи мелких ее ступеней, невидимых колебаний привели в конце концов к великому потрясению…