Распятая плоть [= Кинжал из плоти, Плоть как кинжал]
Шрифт:
Он уже ждал меня. Мы столкнулись лицом к лицу, и он угрожающе навис надо мной, словно башня.
— Добрый вечер, мистер Ганнибал, — произнес я, стараясь, чтобы в голосе моем не было ничего, кроме легкого удивления.
На губах его играла приветливая добродушная улыбка, белоснежные зубы ослепительно сверкали. Мне почему-то ни с того ни с сего пришли на память куски колотого сахара. Все было как в замедленной съемке: он глубоко затянулся сигаретой, голубовато-серый дымок неровным колечком вырвался из приоткрытых улыбающихся губ и лениво поплыл к потолку, а я, будто зачарованный, не могу пошевелиться, хоть и вижу, как он медленно-медленно
Ну же! Давай, Логан! Вот как раз то, над чем мы ломали голову, ради этого и была затеяна вся игра! Мы угадали, так что давай, парень, не упусти момент, иначе все полетит к чертям!
Стряхнув с себя оцепенение, я с трудом заставил себя поднять глаза к потолку, чтобы не встретиться глазами с адвокатом, прокашлялся и изо всех сил постарался думать о чем угодно, только не о том, что происходит со мной. Голову мою заполнили странные, иногда непонятные образы, обрывки мыслей, названия давно забытых книг, и все это вихрем кружилось у меня в мозгу, словно рой перепуганных бабочек:
«Все, что угодно, все, все, Энн, Айла, Джей… подлый ублюдок… убью тебя и вырежу твое подлое сердце… у Мэри был ягненок…»
Прикрыв глаза, я слегка закинул назад голову и постарался немного расслабиться, как учил меня Брюс. Веки у меня упрямо ползли вверх, и только дьявольским усилием воли я заставил себя держать глаза закрытыми. Господи, чего бы только я ни отдал сейчас, чтобы видеть этого ублюдка, видеть, что он со мной делает, понять, о чем он говорит! Хуже всего было то, что я не мог слышать его, но если мне удастся обвести его вокруг пальца, не исключено, что все еще может закончиться для меня нормально.
№ Только как мне узнать, закончил ли он? Предполагается, что я должен что-то почувствовать. Я прислушался к себе — все отлично, я в норме. Сквозь опущенные ресницы я мог слабо различать неясный, расплывчатый силуэт Ганнибала. Но что же дальше? Открыть глаза пошире я боялся — вдруг он начнет подозревать неладное, если, впрочем, уже не заподозрил. Мне показалось, что его рука ползет ко мне. Он шагнул ближе, и я со страхом заметил, как шевелятся его губы. Потом вдруг его пальцы осторожно сжали мое запястье, и он подвел меня к глубокому низкому креслу. Я поплелся за ним, словно покорная овца, видя, как шевелятся его губы, но сам не слышал и не ощущал ничего, кроме чуть заметного давления на уши. Замирая от того, что сейчас должно было произойти, я послушно позволил себя усадить. Сердце бешено колотилось в груди.
Ганнибал повернулся и мимо меня направился к двери. Воспользовавшись случаем, когда он повернулся ко мне спиной, я решил избавиться от затычки в ухе и незаметно дернул за леску. Никакого результата. Времени терять было нельзя, и, сцепив зубы, я отчаянно рванул снова, от души надеясь, что Ганнибалу не придет в голову обернуться и взглянуть на меня именно в тот момент, когда слух снова вернулся ко мне.
Я услышал щелчок как раз в тот момент, когда с лихорадочной поспешностью заталкивал затычки для ушей между подушек кресла, стараясь в то же время аккуратно втянуть в рукав конец лески и воровато поглядывая в сторону возвращавшегося адвоката. Он запер дверь на ключ и повернулся. Отчаянным усилием воли я заставил себя вольготно раскинуться в кресле в самой расслабленной позе, какую только мог изобразить: голова откинута назад, руки спокойно лежат на коленях. Шаги приближались, и я почти ощутил, как он стоит возле меня, сверля меня взглядом. Сквозь опущенные ресницы я мог смутно видеть его силуэт — он подтащил поближе стул с прямой высокой спинкой и уселся напротив, закинув ногу на ногу.
Я заметил, как он склонился ко мне, и вновь услышал его глубокий, бархатистый голос:
— Вы постепенно засыпаете, засыпаете, сон ваш будет глубок и спокоен, с каждой минутой вы спите все глубже, вам снится сладкий сон…
Он говорил очень медленно, и слова его неторопливо журчали, тоненькой струйкой вливаясь мне прямо в уши. Я изо всех сил старался даже не слышать, что он бормочет, твердя про себя:
«Все в порядке, старина. Тебе все удалось, дружище. Ты провел этого ублюдка! Теперь он у тебя в руках. Еще немного, и все позади».
Стиснув зубы, я отчаянно боролся, пытаясь отделить его от себя, заполнить свой мозг собственными мыслями и образами, но какая-то часть меня предательски внимала тому, что он говорил.
— Ваш сон становится все глубже и глубже…
«Аллилуйя, что за задница… ты мое солнце… ты мое солнце… хлоп — шлеп — хлоп — шлеп — ля-ля-ля…»
— …все, что я прикажу сделать. Вы поняли меня? Скажите «да», если вы поняли.
— Да.
«Да, бананов у нас нет, бананов у нас нет…»
— …не почувствуете ни малейшей боли…
«Ни малейшей боли, конечно, идиот, новокаин, Вивиан Блэйн, у старика Мак-Донала ферма что надо, йо-хо-хо!»
Теперь у Ганнибала в руке была игла — да, похоже, этот мерзавец не так уж доверчив, как я надеялся.
— Закатайте рукав рубашки.
Пиджак был все еще на мне. Я потянул рукав вверх, расстегнул пуговицы на рубашке и обнажил правую руку выше локтя. Обхватив меня за запястье огромной лапищей, Ганнибал мягко, но крепко прижал мою руку к подлокотнику. Когда его пальцы сомкнулись, словно стальные наручники, мне показалось, что пришел мой конец.
Дьявольщина, вдруг запаниковал я, мы так не договаривались! Сейчас, когда все мои умственные и физические возможности были при мне, когда я видел, слышал, даже думал — нет, это невозможно! А вдруг я не выдержу?! Если я подскочу на месте, он мгновенно догадается, что я притворяюсь, и что тогда? А тогда, услужливо подсказал я сам себе, он просто ткнет в меня этим своим похожим на сосиску пальцем и рявкнет: «Спи! Усни!»
Я чуть было не выскочил из собственной кожи, пытаясь заставить себя забыть обо всем, расслабиться. Уставившись на жирное пятно посреди вытертого ковра, я старался выкинуть из головы проклятую иголку, но все напрасно! Я не просто видел, я чувствовал ее! Вот сейчас он воткнет ее в меня, вот… К моему изумлению, я практически не ощутил боли и с благодарностью вспомнил Брюса. Мне удалось сохранить невозмутимо-блаженное выражение лица даже тогда, когда мерзавец снова воткнул в меня проклятую иголку!
Наконец убедившись, что все в порядке, Ганнибал с приятной улыбкой откинулся на спинку кресла. Сквозь узенькие щелочки под прикрытыми веками я наблюдал за ним — и не напрасно. Самодовольно ухмыляясь, адвокат открыл рот и обратился ко мне. Он и не скрывал, как доволен собой. Впрочем, не мне порицать его за это — ведь я тоже чуть не лопался от гордости при мысли, как обвел его вокруг пальца. Ну погоди, повторял я про себя, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить его за глотку, погоди, ублюдок, ты у меня попляшешь!