Расскажу вам сказку(Сказки и легенды народов Западной Европы)
Шрифт:
— Как же мы урожай делить будем? — спрашивает медведь.
— Надо, чтоб все по справедливости было, — отвечает лис. — Ты бери себе корешки, а мне и вершков довольно.
Наступила жатва, и снял лис богатый урожай зерна, а медведю одна солома да сорняки достались.
Разозлился старый Бамсе, а лис ему и говорит:
— Ничего не поделаешь, такой уговор был. Но коли хочешь, на сей раз бери вершки себе, а мне, так и быть, пускай корешки достанутся.
И посадили они репу.
Поспела репа, выкопал ее Миккель, а медведю одни только листья достались.
Рассердился медведь и с той поры никогда больше с лисом никаких дел не затевал.
Задрал как-то старый Бамсе лошадь и лежит около туши, обедает. А хитрый Миккель — тут как тут. И вертится он вокруг медведя, и юлит, все норовит у него из-под носа кусок мяса ухватить. А старый Бамсе ему говорит:
— Хочешь, Миккель, я научу тебя, как лошадь поймать? Тогда и ты кониной полакомишься.
— Хочу! — говорит Миккель.
— Пойди на лесное пастбище, и, как увидишь лошадь, что лежит на пригорке и спит, вскочи ей на спину, привяжи себя к ней накрепко и вцепись зубами ей в ляжку.
Побежал Миккель в лес и видит: на горушке под солнцем лошадь спит. Вскочил он к ней на спину, привязал себя накрепко и хвать ее зубами за ляжку! Тут лошадь как вскочит и да как начнет скакать по склонам и по камням с Миккелем на спине! Несется лошадь рысью, а лис верхом на ней едва жив сидит.
Вдруг пробегает мимо заяц Йенс.
— Куда это ты скачешь сломя голову, Миккель? — спрашивает заяц.
— Да вот решил прогуляться верхом! — отвечает ему лис.
Встал тут заяц на задние лапки, передними за живот схватился да как захохочет. Хохотал, хохотал, чуть от смеха не лопнул.
С той поры лис Миккель уж не пытался кониной полакомиться.
Вот так и вышло, что один раз и старый Бамсе над лисом верх взял.
Принцесса с Хрустальной горы
Перевод и обработка Л. Брауде
Жил-был на свете крестьянин — ни богат, ни беден. И было у него три сына. Меньшого — ты, верно, и сам догадался — Аскеладден звали. Он все больше за печкой, в ящике с золой, сидел, да и слыл к тому же придурковатым. А еще был у крестьянина высоко в горах большой зеленый луг. Поставил крестьянин там на косогоре сеновал — сено складывать. Только в последние годы, слыхать, не больно сеновал от сена ломился. Раз в году, когда трава была особенно густой и высокой, повадился кто-то ночью ее дочиста объедать да вытаптывать. Словно табун лошадей там до самого утра пасся!
Стерпел хозяин такое раз, стерпел другой, а на третий обидно ему стало. Призвал он сынов своих да и говорит старшему:
— Спрячься ночью за сеновалом и гляди в оба. Жаль будет, коли траву опять объедят да вытопчут!
— Так и быть! — отвечает старший сын. — Посторожу я травку на лугу. Ни людям, ни скотине, ни троллям ни единой былинки не уступлю!
Только вечер настал, пошел старший сын на сеновал и сразу спать завалился. Спит — и ухом не ведет! Ночью земля вдруг как затрясется, стены и крыша сеновала как задрожат! Проснулся парень, и до того страшно ему стало! Вскочил он и кинулся бежать без оглядки, А травы на лугу снова как не бывало!
Разгневался крестьянин, на чем свет стоит старшего сына ругает. Да что поделаешь, коли сын трусом уродился!
Минул год. Крестьянин опять сынов призывает и говорит среднему сыну:
— Спрячься ночью за сеновалом и гляди в оба. Худо будет, коли нам снова сена своего не видать!
— Так и быть! — отвечает средний сын. — Посторожу я травку на лугу. Ни людям, ни скотине, ни троллям ни единой былинки не уступлю!
Только вечер настал, пошел средний сын на сеновал и сразу спать завалился. Точь-в-точь как его старший брат. Спит без задних ног. Ночью земля вдруг как затрясется, стены и крыша сеновала как задрожат! Куда сильнее, чем в прошлом году. Проснулся парень, и до того страшно ему стало! Вскочил он и кинулся бежать что есть духу. А утром травы на лугу снова как не бывало!
Разгневался крестьянин, на чем свет стоит среднего сына ругает. Да что поделаешь, коли и этот сын трусом уродился!
Минул год. Крестьянин опять сынов призывает и говорит младшему сыну Аскеладдену:
— Спрячься ночью за сеновалом и гляди в оба! Беда, коли опять у нас всю траву объедят да вытопчут.
— Так и быть! — отвечает Аскеладден. — Посторожу я травку на лугу!
Но больше ничего отцу не посулил и сразу же на луг стал собираться.
Тут братья как захохочут, чуть от смеха не лопнули.
— Это он-то травку постережет?! Ха-ха-ха! Мы и то не смогли, где уж Аскеладдену! Ему бы только в ящике с золой за печкой сидеть да греться! Замарашка этакий!
Аскеладден на их речи и внимания не обращает, в их сторону даже не глядит.
Только вечер настал, пошел младший сын на сеновал, лег на сено, но спать не спал, а все прислушивался. Час проходит, другой проходит; загремело вдруг, загрохотало — до того страшно!
«Э, нет, меня не запугаешь, — думает Аскеладден. — Только бы хуже не было! А такое я выдержу!»
Немного погодя опять загремело, загрохотало, земля затряслась. Сено на сеновале так ходуном и ходит.
«Э, нет, меня не запугаешь! — думает Аскеладден. — Только бы хуже не было! А такое я выдержу!»
Вскоре опять загремело, загрохотало, земля затряслась, стены и крыша сеновала задрожали, вот-вот рухнут! Потом вдруг все стихло.
«Верно, скоро опять загремит!» — решил Аскеладден.
Однако кругом по-прежнему тихо-претихо было. И чудится вдруг ему, будто у самых дверей сеновала конь ржет. Подкрался Аскеладден к дверям, в замочную скважину глянул и обомлел: там и впрямь конь оседланный стоит, сено жует. Такого рослого, ухоженного, откормленного коня Аскеладдену видеть не доводилось. А на спине у коня доспехи рыцарские медные, будто солнышко, сверкают.