Рассказки
Шрифт:
В любви и согласии.
Через раз стираемые.
Медсестра
А у одного дохтура все пациенты вдруг бряц и померли!
Ну, быват-быват…
Удивился дохтур пациентовому мору и спросил медсестру, строго так спросил:
– Чего они, э?
– А кто ж их, дураков, знает, – ответила медсестра, опять набирая в шприц цианистый калий, – вот уж точно померли бы, кабы я их не лечила! Достали, ну.
На том они и согласились, потому как медсестра умной была,
Живых, в начальниках.
Несправедливость
Пошёл один человек зимой в магазин за водкой. Подошёл ко входу, а там милиционер стоит, типа воров пугает.
– Ты знаешь, кто я такой? – грозно так он у человека спросил.
– Знаю, – говорит человек. – У тебя шинел серый и глаза злые! Ты волк-оборотень!
Огорчился милиционер, что узнали его великую оборотневскую тайну, упал от горя на землю и умер.
Зашёл человек в магазин, а там продавщица, рыжая-рыжая!
– Здорово, лисица! – сказал человек продавщице. Та не ответила, упала на пол и умерла. Ну, человек, понятное дело, водки с прилавка понабрал сколько в карманы влезло, пока какой жадный с улицы не припёрся, и ушёл. Идёт по улице, водку из горлышка пьёт, со всеми здоровается:
– Здравствуй, заяц! Здравствуй, ёж! Здравствуй, медведь! – а те, понятное дело, от правды косеют и немедля помирают. Целая улица мертвяков! Две улицы! Три! Весело.
А тут навстречу этому человеку другой человек, вовсе незнакомый. Подходит и запросто так говорит:
– Здорово, козёл!
Очень человек удивился, что его вдруг раскусили, упал и тож помер. А тот негодяй у него всю водку из карманов забрал и в кино пошёл, потому что там темно, тепло и никто не мешает.
Вот же несправедливость какая!
Палец
У одного человек на руке шестой палец вырос. Он его не просил, а он сам по себе вырос. Наглый такой, с ногтём!
Мало того, что с ногтём, так ещё с глазами и ртом, гад.
Вырос и говорит зло так:
– А что, Семён Иссидорович, надо бы нам консенсус сообразить! Я, типа, существо разумное и не потерплю, чтобы мне демократию разговора не давали, вон как ты на меня глаза вылупил, знамо дело, что удивлён мной и зажимать меня щас будешь, интиллихент собачий!
А ничего ему Семён Иссидорович не ответил, сунул тот палец в ж… Сунул, короче говоря.
На том вся демократия и закончилась!
А жаль.
Пенальти
Валяние Дурака – пыльного, с криками и потом, под слепящим над Ордой солнцем, где и пить-то нельзя, не поймут, игра честная; с тяжёлыми шкурами на плечах и тяжёлыми копьями – не всегда она была полезна очередному валятельному Дураку. Но иногда Дурак всё же выходил на пенальти…
И тогда Главный Шаман вставал с Кресла: это была уже его игра. Серьёзная, страшная.
Кто возьмёт власть в стране после решающего удара и возможного попадания Дурака в Шаманское Кресло? Что будет? Отобьёт ли Шаман тот удар?
…Зачастую, по старости, Главный Шаман
Поэтому имя всех Главных Шаманов всегда было Дурак-Пенальти.
Без вариантов.
Первый шаг
– …Ты, боярин, теперь куда хочешь силой мысли перенестись можешь, – сказал колдун. – Я своё дело сделал.
– Молодец, хвалю, – одобрил боярин. – Но денег не дам, пшёл вон!
– Тогда, – посоветовал колдун, – ни в коем случае не думай о Луне!
– Это почему же? – озаботился боярин, глянул в ночное небо и… пропал.
Так был сделан первый – для всего человечества – шаг по поверхности Луны.
И последний – для боярина.
Пирсинг
А одна человека взяла и пирсинг сделала, потому что модно и дура она была: колечко себе в пупок сунула. Потом язык проколола… потом – лиха беда начало! – вся колечками изукрасилась, словно в кольчугу оделась. Да так плотно, что и одежда, и шляпка не нужны вовсе стали: идёт по улице как та тётка-терминатор – сплошь железная, от макушки до пяток!
На том и погорела: киношные фанаты, такое увидев, отловили пирсинг-тётку и в чан с кипящим расплавом сунули, чтоб всё чин-чинарём – сюжет обязывает!
Натурально погорела, мда-а…
Вот она, великая сила искусства!
Попугай
Вот был случай: пошёл один моряк в баню.
А у него попугай вредный был: то матом орал, то сексом озабоченный был, то океанских волн хотел. Ну, оторванный от реальности существок, хоть и пернатый, но в клетке. Чего с него взять!
Моряк купаться захотел, в морскую военную баню пошёл, где все в погонах, и клетку на входном окне под охраной оставил: попугай-то хоть и дурной, хоть и ругается матом, а любимый. Негоже просто так в пустой хате бросать!
Ну и пошёл моряк яблочным мылом себя по животу и выше вертеть, в парилку сходил, конечно, а после по-настоящему мыться начал; а попугай от количества проходящих мимо русских маршальских людей, что в толстых погонах, с ума сошёл и вопит:
– Всё пропало, нах!.. Смерть неверным, бля!!! – это он Индию вспомнил, где у него за чаем во фрахте кусючие блохи случились; прибежал тогда банщик с ножом, армянин носатый, кричит:
– Люди, вы же голые, как я пойму, который из вас плохие слова говорит, ходи сюда, вредный! – и ножом так шшшир-шшшшир. Типа голых он не любит.
А голые испугались, полотенцами закрылись и убегать стали, кто куда: кто в шкафчик, кто под лавку, а кто патрулей в окно звать стал, хрен дозвался – патрули тож не дураки, знают, где гулять!
А на втором этаже женская баня находилась и некоторые туда с испугу променад сделали, типа поглядеть, потому как голая женщина куда как приятнее армянина с ножом.
И – на тебе! Один из голых взял и влюбился в голую, тут же руку и сердце ей предложил, а она согласилась, дура.
Короче, поженились они, армянина свидетелем взяли, матроса тоже водкой напоили, а попугаю конфету дали.