Рассказы и завязи
Шрифт:
— Что и говорить, вранья там предостаточно. Но в этом-то и есть их тупоголовость. Ведь за все свое враньё им когда-то придется отвечать. Тем более, что они ведают, что творят. А входят в каждый дом. Поэтому…
Договорить Яше не удалось: у нашего стола, как из-под земли явился еще один посетитель бара. Он был заметно навеселе, да к тому же еще и пел:
— Я был в прошедшую войну убит прямой наводкой. С тех пор всё время от меня немножко пахнет водкой, — закончил куплет
— Нет, Юра, сейчас не могу, — пожал Яша протянутую руку и кивнул в мою сторону. — Видишь, уже разговариваем.
— Молчу, характер мягкий, — кивнул Юра.
— Ты извини, Юрок. В другой раз поговорим. Лады?
— Понял, Яша, понял… Я ведь не дурак — у меня справка есть… Ухожу, ухожу, ухожу.
Небритое, с опухшими подглазьями лицо мужика не выражало никакой обиды, и он, напевая, направился к другому столу.
— Жалко мужика, — вздохнул Яша. — А я ведь ещё деда его помню. Фронтовика, танкиста… Мы жили рядом. Тот, бывало, когда выпьет, тоже запоёт свою любимую: «Я из боя вышел, командир пропел: почему ты, Ваня в танке не сгорел? Очень извиняюсь, я им говорю, в следующей атаке обязательно сгорю»… Споёт и заплачет… Сын его, Юркин отец, в Венгрии в пятьдесят шестом лиха хватил, сам Юрка в Афгане чуть не сгинул, а сын его из Чечни пришел без ног… Теперь Юрка и поёт свою песню. Такая вот преемственность поколений. Жуть!
— Сегодня так же или иначе многие страдают. И что же делать?
— Жить, конечно. Как жили наши предки и до нас. И тоже страдали.
— Но сейчас рядовому человеку с каждым, считай, днем, жить всё труднее становится. Если так и дальше будет, то…
— Если так будет продолжаться и дальше, — подхватил мои слова Яша, — то в один из осенних дней в реку Москву войдёт и станет против Кремля какая-нибудь баржа под названием «Утренняя Заря»… Хрястнет из палубной пушки по Большому кремлёвскому дворцу. И по этому сигналу с Красной площади через Спасские ворота ворвутся в Кремль толпы обездоленных, униженных и оскорбленных нынешней властью людей, всё и всех сметая на своем пути. Они установят свою власть. И будет это, как и положено, власть народа — подлинная демократия… Шутка, конечно.
— Но об этом совсем не шуточно сейчас говорят и пишут открыто.
— Верно. Потому что не все на Руси караси — есть и ерши… Только не приведи, Господи, дойти нам до бунта. Кровавого и жестокого… Такого выхода не надо.
— А что же надо?
— Ты верующий? — спросил вдруг Яша. — В церковь ходишь?
— Хожу… По воскресениям, да по большим праздникам.
— Вот и я недавно вспомнил, что крещёный… Стал в храм ходить. С батюшкой нашим беседовать.
— О чем?
— О разном. О чем и мы с тобой говорим… О том, что делать и с чего начать.
— А он что?
— Он говорит: начинать надо о себя. Сперва надо себя в порядок привести. Вот, говорит, ты в храм пришел, то и первый шаг к спасению души своей сделал. Ведь многие из нас продают веру своих отцов и дедов. Берут на себя иудин грех. А спасешься ты — спасутся и рядом с тобой. — Яша окинул взглядом небольшой зал пивного бара. — Я вот и здесь, может быть, выпиваю в последний раз.
— Что так?
— А завязываю с этим делом. Как-то на исповеди покаялся батюшке в своем грехе пьянства, а он мне сказал, что тот, кто пьёт, продаёт Россию. Я и задумался… Эх, голова моя не кочка, все о чём-то думает, да знать хочет.
— Говорят, что знания увеличивают грусть.
— Грусть — это неплохо. Лишь бы она не перешла в уныние. Уныние же — великий грех.
— Но как же не впасть в уныние, когда видишь, что творится вокруг?
— А ты веру имей. Да не будь одинок. Ищи единомысленников, которые борются с теми, кто тайно и явно ведет войну против нас, русских, и нашего Отечества… И ещё вот что тебе скажу… Я когда-то преподавал русскую историю в здешнем политехе. Так с той поры запомнил слова историка Ключевского о нашем народе русском: «Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберёт свои растерянные силы и воплотит их в одном человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно историческую дорогу…» Так что отчаиваться не стоит. Вот я с тобой поговорил, и мне легче стало. А дома меня жена ждёт. Я обещал ей сегодня на ночь сказку почитать.
— Что, она у тебя в детство впала?
— Да нет. Просто в газете напечатано о том, что мы, пенсионеры, в будущем году станем жить лучше. Она у меня всему верит и с улыбкой счастливой уснёт. А я еще долго не усну, всё думать буду.
Яша встал из-за стола и протянул мне руку.
— Ну будь здоров. Спасибо за разговор-беседу. Даст Бог — ещё встретимся, поговорим.
Я пожелал ему того же, и он пошел к выходу.
Мне никуда идти не хотелось, и я направился к стойке бара, за которой уже улыбалась мне ясноглазая продавщица.
notes
Примечания
1
Пенка — ископаемое, из которого делают трубки (В. Даль)