Шрифт:
Ангел «ВЕСТНИК»
Но вот светлые ангелы прилетели и встали против темных,
И драка начата,
И долго шла она.
Бились долго ангелы друг с другом бились насмерть,
Луна-проказница, застлала солнце ночи.
И вот они исчезли,
Ангелы в ночи и дня.
Эти строки как лучше и правильней подходят к этой главе. Ночь в дневном свете. Солнечное затмение. Красивое зрелище. Кто видел это зрелище никогда не забудет его. Тихо и плавно лунный диск скрывает солнечный и наоборот. Два затмение которых никто никогда не забудет. Прекрасное зрелище.
Но
Они прекрасны красотой.
Любвеобильны и игривы,
Красы любви моей.
Я видел этих нимф прекрасных,
В лучах заката солнце.
И спал я с ними и она спала,
И вскоре демона-ребенка родила.
Он был прекрасен и хорош,
Любил науку и гипноз.
И магию, любил он колдовать,
Магистром стал он темных сил.
Взойдя на престол свой, грешных душ,
Он там пробыл довольно долго.
И властью наслаждался он,
Красивой золотой короной.
Красиво то, что нам прекрасно,
И то, что нам ужасно.
Красиво все, что нам подвластно,
Красиво то, что нам приятно.
В любви мы наслаждаем властью,
То, что нам подвластно властью.
Красивым нашем, безмятежным духом власти,
Ее глашатай, слухом власти.
Я пишу эти строки потому, что я видел ангелов глашатай. Они трубили в трубы и играли на арфе. Везя золотую катафалку запряженную лошадьми. Я зал кто в ней был. Там был Фрол. Он лежал в золотом гробу, который лежал на золотом катафалке. Лошадь везла ее по дороге.
Но как объяснить, Фрол стоял на опушки леса и читал стихи. Я с Надеждой слышал их и ужасался их стихосложению.
Затем огни и стрелы поражений,
Война грядет, война не за горами.
Холодная война звезды одной,
Звезды далекой во вселенной власти.
Сражений много будет за нее,
Но победит лишь он один.
И будет мир насей планете,
Пока часы девятку не пробьют.
И снова войны и кровопролитие,
Итак всегда.
Изрек я и умолкаю.
После этих стихов монах исчез, а мы снова стояли на балконе. Смотрели на улицу Яблочкинова и смотрели друг на друга. Григорий рассказал мне сон. Свой сокровенный сон. И я тут подумала – а была ли деревня, название которое Равенство? И был ли вообще то, что я с Григорием видела в ней? Может я все это время была здесь, мне все это снилось? Мне стало жутко не по себе. Я прижалась к Григорию, обняла его крепко и сказала.
–Обещай мне, чтобы не случилось, ты никогда меня не оставишь.
Григорий ласково посмотрел на Надю. Прижал ее к себе и ласково сказал.
–Это я тебе обещаю.
–Я чувствую, что я снова на том же озере в деревне Равенство. – сказала Надя. – я вижу ту же семью, и мне кажется, что бабка Агафья скоро приедет в Москву и мы снова вынуждены будем терпеть ее.
–Что ж. – сказал Григорий. – посмотрим. Ведение иконы.
Ведение (икона)
Из воспоминаний Эммы.
– Эмма читала свой дневник своим дочерям. Они слушали свою маму, и у них от пережитого в этом дневнике замирало дыхание. Этот рассказ из дневника Эммы всегда был для нее самой интересен и горек одновременно.
Москва семидесятых, это был тихий и спокойный городок, со своими проблемами и со своими радостями. На улицах мало народу, улицы полупусто, красиво. Москва семидесятых красивая столица СССР. Я бы ее описывала долго и долго. Но к сожалению, это невозможно, так как вся ее история ушла в прошлое. Сейчас Москва другая, Москва западная, но никак не та, которую мы когда-то знали. Тихая и покойная Москва семидесятых.
Из дневника Эммы.
– Сегодня мы вернулись в Москву. После такого отдыха нам кажется, что Москва – это рай. Но рай длился недолго. Не успели мы приехать в Москву, и войти в подъезд нашего дома на улице Яблочкинова, как к нам подошли двое в штатском и без всяких объяснений, лишь показав удостоверение сотрудников КГБ, препроводили Григория в авто. Затем они уехали и около суток от него не было никаких вестей. Мы не знали, что делать? Что вообще происходит? И зайдя в квартиру, Надя бросилась к телефону и набрав какой-то номер сообщила, что она хочет поговорить с генералом Порко.
–Кто его спрашивает?
–Надя.
–Какая Надя?
–Неважно. Просто скажите, что с ним хочет поговорить Надя, он поймет.
Прошла минута. На другом конце телефонного провода подошел человек, спросил.
–Кто это? Представитесь.
–Это я, Надя.
–Какая Надя?
–Вы помогли мне когда-то с D-2.
–А, это Вы! Чем могу помочь?
Мы только что приехали из деревни…
–И что?
–Нас ждали.
–О чем это Вы?
Затем в телефонные трубки были слышны длинные гудки. Нас разведение. Кто-то разъединил, а затем последовал звонок. Я сняла трубку телефонного аппарата.
–Алло, кто это?
В телефонной трубке снова длинные гудки, а затем полная тишь. Я не знали, что происходит, да этого никто не знал. Я вышла на балкон, посмотрела на дорогу. Там возле дома стояла черная волга. Она была подозрительной, казалось, что она наблюдает за мной. Наблюдает за происходящим в этой квартире. Мне стало жутко не по себе. Мне стало страшно. Долгие сутки неизвестности. Я пыталась выйти на улицу, но куда бы я ни пошла, черная волга следовала за мной неотступно. За мной следили. Кто? Очевидно, кто-то из КГБ. Что им от меня надо? Я не знаю. Очевидно, им нужно что-то от Григория? Но что? Зачем они забрали его? Эти вопросы преследовали меня неотступно, и на них у меня не было ответа.
Прошли сутки, Григорий вернулся. Он был весь потрепан и уставший. На лице у него были видны отеки под глазами. Я напоила его чаем, дола поесть то, что еще оставалось после долгого отдыха на лоне природе в деревне Равенство. Я поинтересовалась.
–Где ты был? Я волновалась!
И произнеся лишь три буквы КГБ, он отключился.
На следующее утро он проснулся в своей кровати, его голова разламывалась на части. Он ничего не помнил, что произошло за последние сутки. Он лишь помнил одну фразу, фразу которая была вбита у него в голове как бы если он был магнитофонам и что-то записал на пленку. Это слово из трех букв проигрывалось в его голове постоянно. Даже тогда, когда он спал и видел сны, он периодически выкрикивал лишь три эти буквы КГБ. И когда он их выкрикивал, его сводила судорога. И он бился в конвульсиях. Так что вот так, прокатился.