Рассказы каменного века
Шрифт:
На небе ярко заблистала луна, и тени предметов, подымавшиеся по склону холма и исчезавшие вместе с закатом солнца, стали снова вырисовываться короткие и черные. Заросли тростника и деревьев ольхи, где находилась берлога льва, начали принимать смутные, таинственные очертания. Слабый шорох донесся оттуда. Но лев все еще не приходил.
Она взглянула на холм, на пылавшие там красным огнем и сильно дымившие огромные костры и на ходивших между ними женщин и мужчин. Белая полоса тумана поднималась над рекой. Издалека доносился вой гиен и жалобные взвизгивания молодых лисят.
Время
Вся поверхность земли вокруг нее была как бы соткана из белых полос лунного света и черных непроницаемых теней. Листья и ветви каштановых деревьев темными пятнами ложились на серебре полузакрытой ими луны, над темневшим к востоку холмом загорались новые звезды. Костры на холме горели ярче и краснее, и около них, в ожидании, стояли черные фигуры. Они ждали человеческого крика. Не было сомнения, что он скоро прозвучит!
Вдруг ночная тишина ожила. Юдена затаила дыхание. Мимо нее проскальзывали какие-то неясные существа, — одно, два, три, — какие-то осторожно крадущиеся тени… Это были шакалы.
Снова наступило томительное ожидание.
И вдруг, сразу прогнав все воображаемые ею звуки, в зарослях тростника послышались сильный шум и движение. Ломаясь затрещали тростники, и тотчас снова настала тишина, прерываемая лишь слабым шелестом листьев. Раздалось грозное прерывистое рычание, и снова все затихло. Казалось, что наступившей тишине не будет конца… Она затаила дыхание и с силой сжала губы, чтобы удержать крик. Что-то быстро задвигалось в кустарниках перед нею. Из груди ее невольно вырвался неудержимый вопль. А в ответ с холма раздался другой.
Какая-то сильная возня поднялась в зарослях тростника. Она видела, как там, в свете заходящего месяца, колыхались высокие стебли камышей и качались ветви деревьев ольхи. Она отчаянно забилась — ей подумалось, что в последний раз. Но никто не кинулся на нее. Казалось, целый десяток чудовищ боролись там в кустарниках под ольхами, и снова все умолкло. Луна скрылась за вершинами соседнего леса каштанов. Все вокруг нее окуталось мраком.
Но вот послышался странный звук, как будто чье-то прерывистое рыдание — то усиливающееся, то ослабевавшее. Снова молчание, неясные звуки и ворчание какого-то животного.
Далеко на востоке протрубил слон, и вновь все умолкло.
Прошло много томительных минут. Между стволами деревьев, на холме, снова засияла луна, и по тростниковой равнине протянулись две яркие полосы лунного света.
Он все более и более приближался к ней. Колебавшиеся стебли вдруг раскрылись перед нею сверху донизу. Это был конец…
Она в ужасе взглянула на то, что появилось из тростников. На мгновение ей показалось, что перед нею та самая ужасная голова и пасть, которую она ждала — но вдруг все это заколебалось и приняло новые очертания. Это было что-то темное, низкое, безмолвное, но это не был лев. Оно неподвижно стояло перед ней — все вокруг стало неподвижным.
Она
Раздался новый шорох, и оно неуклюже задвигалось, словно пытаясь подняться. Глухой стон вырвался из его груди.
Кровь бросилась в лицо Юдены. Ее сердце прыгнуло от радости.
— Уг-Ломи, — прошептала она.
— Юдена, — нежно ответил он с страданием в голосе, напряженно вглядываясь в ольховую рощу.
Он сделал движение вперед из тени тростников и попал в полосу лунного света. Все его тело было покрыто темными пятнами. Она увидела, что он с трудом волочил ноги, но все же держал в руке свой топор — первый топор человека.
В следующее мгновение он с усилием встал на четвереньки и шатаясь подполз к ней.
— Лев, — проговорил он со странной смесью торжества и страдания. — Уау! Я убил льва! Собственными руками! Как убил большого медведя.
Для большей выразительности он попытался сделать рукою движение, но тотчас упал с криком боли. С минуту он оставался неподвижным.
— Освободи меня, — прошептала Юдена.
Он ничего не ответил, но поднялся с земли, придерживаясь за ствол ольхового дерева, и острым концом топора перерубил ее ремни. Из его груди при каждом ударе вырывались стоны.
Он обрезал ремни, обвивавшие ей грудь и руки, и его топор снова бессильно опускался. Он ударился грудью об ее плечо и, скользнув, упал около нее на землю.
Но теперь ей уже было нетрудно освободиться самой. С торопливой поспешностью распутала она свои ремни. Она сделала шаг вперед, но голова ее закружилась. Ее последнее сознательное движение было к нему. Она пошатнулась и упала. Рука ее коснулась его бедра. Оно было мягким и влажным и поддавалось под ее давлением.
Ее прикосновение заставило его вскрикнуть и забиться, но это было только на мгновение. Уг-Ломи снова лежал, как мертвый.
Из-за тростников осторожно показалась какая-то темная тень, что-то вроде собаки. Она в нерешительности остановилась, втягивая ноздрями воздух, но тотчас повернулась и снова исчезла во мраке.
Они долго лежали оба, безмолвные, неподвижные, облитые серебристым светом заходящей луны. Черные тени тростников медленно-медленно надвигались на них: они скоро окутали их ноги, и только грудь и лицо Уг-Ломи оставались залитыми лунным светом, как бюст, вылитый из серебра. Но вот тени заползли на его шею, на его лицо, и темнота ночи совершенно поглотила обоих…
Женщины и дети на холме почти не спали всю эту ночь, вплоть до того времени, как послышался крик Юдены. Но охотники были уже сильно утомлены и потому дремали, сидя на корточках.
Как только Юдена закричала, они почувствовали себя, наконец, в безопасности и поспешили занять у костра лучшие места. Только старуха радостно засмеялась, когда маленькая Си, подруга Юдены, начала плакать. Как только стало светать, все проворно вскочили и начали всматриваться в ольховые деревья. Они убедились, что там не было Юдены. Их охватило радостное чувство при мысли о том, что Уйя удовлетворен.