Рассказы о Минине и Пожарском
Шрифт:
Бояре, по договору с поляками, решили избрать себе в цари польского королевича Владислава, сына Сигизмунда.
29 сентября (9 октября по новому стилю) бояре добровольно впустили в Москву и Кремль пятитысячный отряд поляков не как завоевателей, а как друзей и союзников против восставших повсеместно крестьян.
Под иноземным игом
Когда Мосеев и Пахомов пришли в древнюю столицу, то они сразу поняли, что Москва превращена поляками в завоёванный город.
Московские улицы обезлюдели, церкви притихли. Маленькие, приземистые бревёнчатые домики казались нежилыми.
У ворот кремлёвских башен день и ночь дежурили закованные в латы поляки и находившиеся у них на службе по найму немецкие солдаты. По улицам разъезжали на гладких, откормленных конях надменные иноземные латники с пиками и саблями наготове. У громадных костров на площадях толпились польские воины.
Нижегородские гонцы узнали, что начальником Москвы поляки назначили пана Гонсевского, злого и не любившего русских людей. Гонением на москвичей он хотел выслужиться перед королём.
Ночуя на одном из постоялых дворов на окраине Москвы, Мосеев и Пахомов услышали, будто в Рязани против поляков поднялся воевода Прокопий Ляпунов. Он собирает большое войско из служилых людей и дворян.
Услышали они это от пришедшего из Рязани деревенского парня, Гаврилки Ортемьева. Но горько тому было вспоминать о Рязани. Ляпуновское ополчение состояло главным образом из служилых людей, дворян, стрельцов, казаков и зажиточных горожан. К крестьянам-беднякам, как к людям низкого происхождения, там относились с пренебрежением.
Восстание
Невесёлые вести приносили Гонсевскому его лазутчики.
В окраинных сёлах и городах только и разговору было о том, чтобы идти спасать Москву и прогнать с Русской земли панов. Повсеместно росло недовольство народа.
В Москве стали открыто нападать на поляков. В проезжавшие по улицам патрули из-за углов нередко летели каменья. На базарах не хотели продавать польским солдатам съестные продукты. Положение польского гарнизона с каждым днём становилось всё затруднительнее.
Гонсевский созвал совет в Кремле. На этот совет пришли и находившиеся в Москве бояре. Они боялись восстания не меньше поляков.
Бояре советовали пану Гонсевскому сжечь Белый город и Земляной город – части Москвы, где жили мелкие посадские люди, чтобы огнём отогнать опасных жителей подальше от центра, а главное, лишить подходившее к Москве ляпуновское ополчение крова, но сохранить Кремль и Китай-город, где обитала вся знать и высшие служилые чины.
Однако паны, прежде чем зажечь Москву, сделали попытку заманить народ на Красную площадь, чтобы здесь расстрелять его из пушек с кремлёвской стены.
Был обычай в Вербное воскресенье совершать на Красной площади торжественное богослужение. Ежегодно в этот день собиралась сюда вся Москва. Так должно было произойти и 17 марта 1611 года.
Но москвичи неведомыми путями прознали о замыслах Гонсевского и не пошли на площадь.
А во вторник 19 марта случилось большое кровопролитие. Поляки начали всячески вызывать москвичей на ссору. И терпению народа пришёл конец.
Москвичи начали загромождать улицы брёвнами, столбами, скамьями, мешая польской коннице преследовать жителей. В поляков с крыш и из окон летели камни, балки…
Не справившись с разъярёнными массами, паны вспомнили советы бояр и в страхе закричали:
– Огня! Жги дома! Жги!
День был страшный, кровавый. Поднялся ветер. Огонь охватил почти всю столицу.
Дмитрий Пожарский
К Москве подошёл первый отряд ляпуновского ополчения. Его привёл молодой воевода, князь Дмитрий Михайлович Пожарский.
Не теряя ни минуты, Пожарский раскинул лагерь у Сретенских ворот Белого города. Ополченцы бросились защищать от поджогов не охваченную ещё огнём часть Москвы.
К Пожарскому стали присоединяться москвичи. Тут же оказались нижегородские гонцы Мосеев и Пахомов со своим знакомцем Гаврилкой.
Конец ознакомительного фрагмента.