Рассказы о пилоте Пирксе
Шрифт:
– Я не подумал об этом, – ответил ему инженер и добавил с усмешкой: – Зачем, собственно, вы мне это говорите?
– Чтобы избавить вас от иллюзий, – ответил Пиркс, не отрывая глаз от окуляра перископа. Хотя оправу окуляра и прикрывала подушечка из пенорезины. Пиркс сознавал, что очень долго будет ходить с подбитым глазом (разумеется, если выйдет живым из этой истории).– А также чтобы объяснить вам, для чего мы тащим за собой всю эту лавочку.
– Эти баллоны? – спросил Маккорк. – Я видел, как вы брали со склада. Что в них такое?
– Аммиак, хлор и какие-то углеводороды, – ответил Пиркс. – Думаю, что они нам пригодятся…
–
– Нет, я думал скорее о каком-то способе корректировать огонь: если нет атмосферы, надо ее создать, хотя бы ненадолго…
– Боюсь, что нам не хватит времени…
– Может быть; я взял их на всякий случай. Против безумца лучше всего применять безумную тактику…
Они замолчали, потому что вездеход начало швырять, как мячик, амортизаторы бились и скрежетали, в любое мгновение в них могло закипеть масло. Вездеход мчался по скату, усеянному остроконечными обломками скал. Противоположный склон сверкал пемзовой белизной.
– Вы знаете, чего я больше всего опасаюсь? – начал Пиркс, когда рывки вездехода немного ослабли (он стал удивительно разговорчивым).– Не Сэтавра – совсем не его… Этих вездеходов со Строительства: будет весело, если один из них примет тебя за Сэтавра и начнет вспарывать лазером.
– Я вижу, вы все предусмотрели, – буркнул инженер.
Курсант, сидевший рядом с радистом, перегнулся через спинку своего кресла и подал Пирксу кое-как нацарапанную радиограмму.
– Вошли опасную зону района двадцатой ретрансляционной мачты пока ничего точка Стрибр точка, – громко прочитал Пиркс. – Скоро и нам придется надевать шлемы…
Вползая на склон, машина сбавила скорость. Пиркс заметил, что не видит левого соседа – только правый вездеход темным пятнышком полз вверх по откосу. Он приказал вызвать левую машину по радио, однако ответа не последовало.
– Начинаем разбредаться, – спокойно сказал он. – Этого я и ожидал. Нельзя ли поднять антенну повыше? Нет? Плохо.
Они взобрались уже на вершину пологого холма. Из-за горизонта высунул свой зубчатый хребет кратер Торричелли, находящийся почти в двухстах километрах отсюда; залитый солнцем, он резко вырисовывался на черном фоне небосклона. Равнина Моря Спокойствия почти вся осталась позади. Появились глубокие тектонические трещины, из-под крупного песка кое-где выступали базальтовые плиты, через которые вездеход переползал с трудом, задирая нос, словно яхта на волне, а потом тяжело валился вниз, будто собираясь лететь кувырком в бездонную пропасть. Пиркс заметил очередную ретрансляционную мачту, бросил взгляд на прижатый к колену планшет с целлулоидным верхом и приказал всем надеть шлемы. Теперь они могли разговаривать только по внутреннему телефону; оказалось, что пустыня может швырять вездеход еще сильнее, чем до сих пор, – голова болталась в шлеме, как ядрышко ореха в пустой скорлупе.
Когда, наконец, они спустились ниже по склону, зубчатый кратер Торричелли исчез, закрытый ближними холмами, – и почти одновременно исчез из виду правый сосед. Еще минуты две они слышали его позывные, потом волны, отраженные от скал, исказились, и наступил так называемый «мертвый радиоштиль». Смотреть в перископ, когда на голове шлем, очень неудобно; Пирксу казалось, что либо он выбьет иллюминатор, либо разобьет окуляр. Он делал что мог, стараясь не повторять обзор; равнина, усеянная обломками скал, колыхалась в такт с толчками машинами. Перед глазами
– Изменить курс! – рявкнул он. – 47 запятая 8, полный вперед!
Водитель понял его, хотя так командуют, собственно, на космическом корабле; обшивка и все узлы вездехода спазматически вздрогнули, и, развернувшись почти на месте, машина рванулась вперед. Пиркс поднялся с кресла, потому что, когда он сидел, толчки отрывали его от окуляра. Новая вспышка – на это раз малинового перистого пламени. Однако источник вспышек или взрывов находился вне поля зрения, скрытый хребтом, на который они взбирались.
– Внимание! – сказал Пиркс. – Подготовить личные лазеры! Доктор Маккорк, подойдите к люку, по моей команде или в случае попадания откройте его. Водитель, сбавьте скорость…
Холм, на который карабкалась машина, вздымался над пустыней, как голень какого-то лунного чудовища, наполовину погруженная в крупный песок; гладкостью эта скала и в самом деле напоминала отполированный скелет или гигантский череп; Пиркс приказал водителю въехать на вершину. Гусеницы заскрежетали, словно сталь царапала по стеклу. «Стоп!» – крикнул Пиркс: вездеход, резко затормозив, клюнул носом скалу, закачался, амортизаторы застонали от напряжения и замерли в неподвижности.
Пиркс вглядывался в неглубокую котловину, охваченную с двух сторон вытянутыми в виде лучей каменными осыпями древних магматических потоков; две трети обширной впадины лежали под ярким солнцем, последнюю треть окутывал саван абсолютного мрака. На фоне этой бархатной тьмы, как сатанинская драгоценность, угасал в красном свечении наполовину распоротый остов какой-то машины. Кроме Пиркса, его видел только водитель, потому что броневые заслонки иллюминаторов были опущены.
Пиркс, по правде говоря, не знал, что делать. «Это какой-то вездеход, – раздумывал он. – Куда он шел? На юг? Видимо, из группы Строительства, но кто же подбил его? Сэтавр? В таком случае мы стоим здесь на виду как кретины, надо укрыться. Но где все остальные вездеходы, северные и южные?»
– Готов! – крикнул радист. Он переключил рацию вездехода на внутреннюю сеть так, чтобы все могли слышать в шлемах принимаемые сигналы.
– Осе-портативный обвал. Стена осумкобелена – повторение повторное излишне – доступ по азимуту – поликристаллическая метаморфизация…– загудел в наушниках Пиркса голос, выговаривающий слова отчетливо, монотонно и без малейшей интонации…
– Это он! – взревел Пиркс. – Сэтавр! Алло, радист! Пеленгуй, быстро пеленгуй! Давай пеленг! Черт побери! Пока он еще передает!
Он орал так, что его оглушил собственный крик, усиленный замкнутой полостью шлема; не ожидая, пока радист очнется, он прыгнул, согнувшись, под купол, схватил двойную рукоять тяжелого лазера и стал поворачивать его вместе с башенкой, прильнув глазами к окуляру прицела. Тем временем в шлеме гудел этот низкий, как бы немного грустный, размеренный голос:
– Труднодвукислое вискозное недоокрашивание, а не раскрышечные сегменты без новых седлообразных включений…– бессмысленная болтовня, казалось, ослабевала.