Рассказы о писателях
Шрифт:
– Никак не могу согреться - в кухне у нас очень холодно, - сказала она, зябко поеживаясь, и подняла глаза на Сашу.
– Что с тобой сегодня? Какой-то ты хмурый. Чем-нибудь огорчен?
Было приятно чувствовать в Татьяне близкого человека, которому ведомы его тайные мысли, и вместе тем тягостно быть беззащитным против ее проницательности.
Саша невесело улыбнулся.
– Да нет, - сказал он, - пустяки всякие. Нормальная порция неприятностей по службе.
«Неприятности по службе» - это был условленный у них термин
– А мне показалось - что-нибудь серьезное, - сказала Татьяна.
– Поди сюда, сядь поближе.
Саша сел на валик дивана и погладил Татьяну по голове. Она слегка отстранилась и поправила волосы.
– Нет, сядь вот здесь.
– Она подвинулась и освободила место рядом с собой.
– Я хочу тебя видеть.
Он послушно пересел туда, куда она указала.
– Слушай, ты по-настоящему хорошо ко мне относишься?
– спросила Татьяна, и в ее голосе послышалось что-то, заставившее Сашу насторожиться.
Он пожал плечами.
– А ты сомневаешься?
– Как тебе сказать... Я понимаю, что хорошо, но...
– Что - но?
– Но я не знаю, достаточно ли хорошо, чтобы порадоваться тому, что я тебе собираюсь сказать.
– А ты этому рада?.. Тому, что ты собираешься мне сказать?
Татьяна зажмурилась и кивнула.
– Ну, тогда в чем же дело? Значит, и я обрадуюсь. Ты ведь знаешь, что я...
Саша не кончил фразы и вгляделся в лицо Татьяны. Она все еще не открывала глаз, и лицо у нее было точно освещенное изнутри.
– Что ты мне хотела сказать? Таня! Почему ты молчишь?
– сказал он, взяв ее за руку.
– Все пытаюсь угадать, как ты к этому отнесешься. Она наконец открыла глаза и смотрела теперь на него внимательно и пытливо, видимо стараясь не пропустить ни одного его движения.
– Знаешь, Саша, я, кажется, могла бы влюбиться, - сказала она наконец, и по голосу ее было слышно, как трудно ей далось это признание.
Саша достал папиросу, тщательно размял ее и закурил.
– Не понимаю, что это значит - могла бы влюбиться? А могла бы и не влюбиться?
– Я сама удивляюсь. Но вот так у меня получилось.
– В этого?
– Саша показал на дверь, в которую незадолго перед тем вышел Мезенцев.
Татьяна кивнула.
– А он?
– Саша почувствовал, как у него дрогнул голос.
– Потому я, наверное, и могла бы, что он... Очень уж давно меня никто не любил.
– Вот как?
– Да, Сашенька. Меня все время не покидает чувство, будто наши отношения стали тебя тяготить.
– Какие ты глупости говоришь!
– Нет, не глупости. И ты это превосходно знаешь. Но ты добрый, и ты хорошо ко мне относишься и поэтому делаешь вид, что по-прежнему меня любишь.
– А он догадывается...
– у Саши пересохло в горле, и он глотнул, прежде чем продолжать, - он догадывается, что ты... что ты к нему... так
– По-моему, нет. Он очень застенчивый, и я решила... ну, в общем, я решила, если я почувствую, что он мне вправду нравится, сказать сама, первая. Только прежде я хотела поговорить с тобой. Когда ты пришел, я подумала, что надо поговорить сегодня, а потом мне показалось, что ты чем-то расстроен... Ну а потом ты сказал, что ничего серьезного не случилось... И вот...
– Ты же говоришь, что я тебя больше не люблю. От чего же было меня беречь?
– Саша, не надо так со мной говорить, - голос Татьяны звучал обезоруживающе кротко.
– Ладно, не буду. А какие у тебя намерения? Он что, не женат?
– Нет. Он ведь совсем молодой. Только на год старше меня.
– И ты могла бы выйти за него замуж, если бы он тебе это предложил?
– Не знаю... может быть... Знаешь, я устала от наших с тобой сложностей, и мне надоело быть главой семьи, которая состоит из одного человека. И я хочу пожить как все, чтобы обо мне кто-то заботился, хочу возвращаться домой с работы и знать, что меня кто-то ждет... Ты когда-нибудь видел на улице старичков и старушек, которые идут рядом и думают об одном и том же? Так вот я хочу когда-нибудь стать такой старушкой и идти рядом со своим старичком.
– А я не гожусь на то, чтобы стать твоим старичком?
– Ты меня никогда не пытался в этом уверить.
Ему нечего было возразить на это, и он молча стал разглядывать лицо Татьяны, повернутое к нему в профиль.
Удивительно милое у нее было лицо. Саша вспомнил, что два с лишним года назад, когда он впервые увидел Татьяну, он подумал, что нет на свете женщины, которая могла бы ему понравиться больше.
– А он хороший человек?
– спросил он, с усилием оторвавшись от своих мыслей.
– Очень хороший, - убежденно сказала Татьяна.
– Лучше меня?
Саша почувствовал, что этот вопрос прозвучал у него совсем не шутливо, как ему бы хотелось, и согнал с лица принужденную улыбку. Но Татьяна не смотрела на него и ничего не заметила.
– Нет, не лучше, - сказала она.
– Но он меня очень любит, и я проще себя с ним чувствую.
– А со мной ты как себя чувствуешь? Сложнее? Татьяна будто не слышала.
– Он не смотрит на себя все время со стороны... и поэтому я, ну...
– она замялась.
– ...Лучше себя с ним чувствуешь. Ты уж говорила.
– Как-то проще... И он меня очень любит.
– Ты так часто это повторяешь, что можно подумать, будто ты не очень в этом уверена.
– Не надо, Саша, не смейся.
– Ладно. Больше не буду. Знаешь, я действительно за тебя очень рад. Во-первых, очень уж хорошо быть влюбленной, а потом, если он действительно хороший человек... Только я одного не могу понять - почему непременно нужно говорить первой?
– Ты о чем? Ах, об этом... А почему не сказать?