Шрифт:
Мурка-разведчица
Рассказ
Накануне своего девяностолетия дед Егор немного захандрил, и непонятно, что было причиной его грусти и уныния: задержавшаяся зима с ее холодами или обострение хронических болезней, а может, и сама жизнь, ставшая за последнее время сложной, противоречивой и во многом непонятной. Он включил радио, но от бешеного ритма агрессивной музыки заболела голова, и непроизвольно возникло желание прекратить всю эту какофонию. Телевизор тоже не успокоил, выплеснув очередную порцию негатива в виде информационных новостей.
«Ничего, – подбодрил себя дед Егор, – уже февраль на исходе, скоро весна, а там – майские праздники и самый желанный – День
Под сердцем закололо – о себе напомнил осколок разорвавшейся мины. Он как эхо прошедшей войны в последнее время все чаще напоминал о себе мучительной болью, не давая забыть те далекие времена, когда Егор совсем еще молодым парнем принял участие в одном из самых кровопролитных сражений Великой Отечественной войны. Удалить осколок после ранения врачи не рискнули, учитывая близость его с сердцем, а теперь, когда такое стало возможным, этому препятствовал пожилой возраст и состояние здоровья ветерана.
Дед Егор принял таблетку и прилег на кровать, но лучше не стало: голова шла кругом, не хватало воздуха, и вдобавок ко всему появились слабость и тревожное чувство обреченности.
«Надо бы вызвать врача», – подумал он, пытаясь дотянуться до телефонной трубки, но сделать это не смог – нестерпимая боль в груди, усиливающаяся при малейшем движении, буквально сковывала тело. Дед Егор почувствовал, как его сознание проваливается в темноту, являя незапоминаемые картины странного неземного бытия, затем непонятно откуда промелькнули отрывочные мгновения прошедшей жизни. Еще недавно мучившая его боль притупилась, а тревога и беспокойство неожиданно рассеялись, словно их и не было совсем. Стало легко и спокойно. Сознание уносилось в неведомую даль, разрывая последние связи с внешним миром. И в этот момент дед Егор почувствовал, как ему в лицо уткнулись какие-то упругие волоски и что-то мокрое, холодное. Стало щекотно. Охватившее его несколько секунд назад странное немыслимое состояние внезапно растворилось, и дед Егор ощутил реальность происходящего. Он открыл глаза и увидел на своей груди кошку Мурку. Касаясь его лица упругими усами и своим носом, она словно спрашивала: «Что с тобой?»
Почувствовав себя лучше, дед Егор приподнялся; он не понял, что помогло ему: действие лекарства или кошка, пытающаяся своим вниманием вернуть его из состояния забытья. В любом случае он пришел в себя, когда почувствовал рядом с собой Мурку. И это не было чем-то удивительным; кошка и раньше, когда ему нездоровилось, терлась головой о его ноги, а затем усаживалась на больное место или просто на колени и тарахтела свою однотонную мелодию. И становилось легче: боль проходила, а нахлынувшая грусть исчезала – ну чем не доктор? У нее и шкурка на туловище была белая – словно медицинский халат, да и в завершение желаемого образа врача – добрый и спокойный взгляд.
Но кошка есть кошка; являясь по природе хищником, Мурка не забывала и о своих природных наклонностях. Дед Егор сам видел, как однажды в курятнике она не на жизнь, а на смерть схватилась с большой серой крысой. Он пришел уже под конец этой жестокой борьбы, услышав шум и возбужденный писк цыплят. Увиденное его поразило: кошка и крыса, сцепившись, катались по земле. Оскалившиеся зубы крысы выглядели устрашающе, и вообще ее агрессивный вид вызывал опасение за Мурку. Но на бесстрашную кошку это не оказывало никакого воздействия. Не давая себя укусить, она когтями передних лап вцепилась крысе в голову; а когти ее задних лап буквально раздирали туловище серого хищника. Дед Егор схватил вилы, но остановился, боясь случайно попасть в Мурку, которая уже почти справилась с крысой. Единственное, чем он помог ей, – это вспугнул других крыс, спешивших на помощь своему сородичу. Похоже, одолеть кошку они намеревались стаей, и неизвестно чем закончилась бы эта схватка, не вмешайся дед Егор.
Глядя на раненого цыпленка, лежащего на земле, нетрудно
В этот момент крыса прекратила сопротивление, обмякла и перестала подавать признаки жизни.
Подойдя к Мурке, дед Егор увидел на ее передних лапах кровь. Не было сомнений, что победа над серым хищником далась ей нелегко. Оставив лежащую на земле крысу, кошка начала приводить себя в порядок, облизывая кровоточащие раны. Уже дома, оказав ей медицинскую помощь, дед Егор рассказал бабушке – так он называл свою жену Татьяну Федоровну – про смелый поступок Мурки, и здесь, совсем неожиданно, он вспомнил далекое прошлое. Мысли унеслись в 1942 год, в Сталинград, куда он совсем еще молодым парнем, но уже опытным бойцом был направлен для прохождения службы в войсковую разведку, где у разведчиков была кошка, и тоже – Мурка.
В ту далекую зиму непрерывно атакуемый врагом полумиллионный город представлял собой жуткое зрелище: частично или полностью разрушенные дома со стенами, испещренными пулями и осколками снарядов; на улицах – сгоревшие деревья, поваленные фонарные столбы, горы кирпича, железной арматуры, обломков плит и осколков стекла. На земле кровь, трупы погибших солдат и умерших от бомбовых ударов жителей города. И повсюду витающий в небе, невидимый, но остро ощущаемый дух смерти, навязывающий мысль, что сама по себе человеческая жизнь ничего не стоит, – она настолько хрупка, что может оборваться в любое мгновение. Нет, картины тех страшных дней дед Егор не забыл – их по-прежнему хранила его память.
Место, где дислоцировались разведчики, располагалось в здании бывшей столовой на территории завода, практически полностью разрушенного вражескими бомбардировками. Сохранились лишь отдельные здания цехов и административные одноэтажные корпуса, примыкавшие к проходной.
По территории завода проходила линия обороны. Здесь и предстояло воевать Егору. Вместе с другими бойцами он прибыл с противоположного берега Волги для выполнения специальных задач.
Егор зашел в штаб полка, где на полу у деревянной стойки гардероба лежали ящики с патронами; на лавке у стены оживленно беседовали бойцы. Рядом с ними на стуле сидела кошка, тщательно облизывая свою полосатую шкурку.
Егор доложил о прибытии и в ожидании вызова присел на свободный стул рядом с кошкой. Она отвлеклась от своего занятия и уставилась на Егора большими выразительными глазами. Что-то в ее взгляде ему показалось необычным: кругом война, где от боли и жестокости чувства притупились, – и вдруг такой добрый, полный наивности взгляд. Егор даже улыбнулся. Да и не только это подняло ему настроение и вызвало ответные нотки доброты – кошка, внимательно осмотрев его, решила, что Егору можно доверять, после чего по-дружески устроилась у него на коленях. Лаская кошку, Егор еще не знал, что ждет его на новом месте, но судьба уже сама распорядилась за него.
В один из дней ему предстояло проникнуть на вражескую территорию, чтобы узнать место скопления сил противника и его огневые точки, а потом полученные сведения срочно доставить в штаб. Однако сделать это было нелегко: в дневное время дорога постоянно простреливалась вражескими пулеметами и находилась под обстрелом снайперов.
Тогда Егор с удивлением узнал, что кошка, которую он встретил в штабе в день своего прибытия в часть, была настоящим разведчиком. Все звали ее Муркой. До войны она жила в заводской столовой, а когда там организовали штаб полка, то ее как-то само собой мобилизовали на службу. Она доставляла полученные разведчиками сведения в штаб, в место своего проживания. В радиусе трех-пяти километров от штаба кошка безошибочно ориентировалась на местности и с помощью своего природного чутья всегда возвращалась обратно, доставляя важные сведения. Они содержались в записке, закрепленной разведчиками на небольшом ошейнике из кожаного ремешка.