Рассказы, очерки, фельетоны 1925-1927 годы
Шрифт:
*
За ботинки я отдал 35 рублей.
*
Подвязки дамские под названием "Ле жартьер", за 4 с полтиной, и они рассыпались через две недели.
*
Галоши прослужили два с половиной месяца, а с наступлением мокрой погоды служить отказались. Очевидно, это галоши, приспособленные только к сухости. И пока они стояли в передней - были ничего... галоши как галоши. Но лишь только хлынули вешние воды, они заболели и кончились.
*
И я заболел гриппом.
*
Но ведь, кажется, хотел сказать о носках. Нет.
*
Достаточно. В углу висит белка. Я ее, лысой дряни, - кредитный раб. В шкафу брюки, блестящие на том же месте, где, при сидении, они соприкасались со стулом, на гвозде галстух с бахромой, на столе венские сосиски. На постели моя жена, откушавшая венских сосисков, а после них иноземцевых капель... Довольно.
Пора, пора нам заговорить полным голосом о качестве нашей продукции.
Вечерний выпуск "Красной газеты", (Ленинград), 15 мая 1926г.
БУБНОВАЯ ИСТОРИЯ
1. СОН И ГОСБАНК
Мохрикову в номере гостиницы приснился сон - громаднейший бубновый туз на ножках и с лентами на груди, на которых были написаны отвратительные лозунги: "Кончил дело - гуляй смело!" и "Туберкулезные, не глотайте мокроту!"
– Какая смешная пакость! Тьфу!
– молвил Мохриков и очнулся. Бодро оделся, взял портфель и отправился в Госбанк. В Госбанке Мохриков мыкался часа два и вышел из него, имея в портфеле девять тысяч рублей.
Человек, получивший деньги, хотя бы и казенные, чувствует себя совершенно особенным образом. Мохрикову показалось, что он стал выше ростом на Кузнецком мосту.
– Не толкайтесь, гражданин, - сурово и вежливо сказал Мохриков и даже хотел прибавить: - у меня девять тысяч в портфеле, - но потом раздумал.
А на Кузнецком кипело, как в чайнике. Ежесекундно пролетали мягкие машины, в витринах сверкало, переливалось, лоснилось, и сам Мохриков отражался в них на ходу с портфелем то прямо, то кверху ногами.
– Упоительный городишко Москва, - начал размышлять Мохриков, - прямо элегантный город!
Сладостные и преступные мечтания вдруг пузырями закипели в мозгу Мохрикова:
– Вообразите себе, дорогие товарищи... вдруг сгорает Госбанк! Гм... Как сгорает? Очень просто, разве он несгораемый? Приезжают команды, пожарные тушат. Только шиш с маслом - не потушишь, если как следует загорит! И вот вообразите: все сгорело к чертовой матери - бухгалтеры сгорели и ассигновки... И, стало быть, у меня в кармане... Ах, да!.. Ведь аккредитив-то из Ростова-на-Дону? Ах, шут тебя возьми. Ну, ладно, я приезжаю в Ростов-на-Дону, а наш красный директор взял да и помер от разрыва сердца, который аккредитив подписал! И кроме того, опять пожар, и сгорели все исходящие, выходящие, входящие - все ко псам сгорело. Хи-хи! Ищи тогда концов. И вот в кармане у меня беспризорных девять тысяч. Хи-хи! Ах, если б знал наш красный директор, о чем мечтает Мохриков, но он не узнает никогда... Что бы я сделал прежде всего?..
2. ОНА!
...Прежде всего...
Она вынырнула с Петровки. Юбка до колен, клетчатая. Ножки - стройности совершенно неслыханной, в кремовых чулках и лакированных туфельках. На голове сидела шапочка, похожая на цветок колокольчик. Глазки - понятное дело. А рот был малиновый и пылал, как пожар.
"Кончил дело, гуляй смело", - почему-то вспомнил Мохриков сон и подумал: "Дама что надо. Ах, какой город Москва! Прежде всего, если бы сгорел красный директор... Фу! вот талия...
– Пардон!
– сказал Мохриков.
– Я на улице не знакомлюсь, - сказала она и гордо сверкнула из-под колокольчика.
– Пардон!
– молвил ошеломленный Мохриков, - я ничего!..
– Странная манера, - говорила она, колыхая клетчатыми бедрами, увидеть даму и сейчас же пристать. Вы, вероятно, провинциал?
– Ничего подобного, я из Ростова, сударыня, на Дону. Вы не подумайте, чтобы я был какая-нибудь сволочь. Я - инкассатор.
– Красивая фамилия, - сказала она.
– Пардон, - отозвался Мохриков сладким голосом, - это должность моя такая: инкассатор из Ростова-на-Дону.
Фамилия же моя Мохриков, позвольте представиться. Я из литовских дворян. Основная моя фамилия, предки когда-то носили - Мохр. Я даже в гимназии учился.
– На Мопр похоже, - сказала она.
– Помилуйте! Хи-хи!
А что значит "инкассатор"?
– Ответственная должность, мадам. Деньги получаю в банках по девять, по двенадцать тысяч и даже больше. Тяжело и трудно, но ничего. Облечен доверием...
"Говорил я себе, чтобы штаны в полоску купить. Разве можно в таких штанах с дамой разговаривать на Кузнецком? Срам!"
– Скажите, пожалуйста: деньги? Это интересно!
– Да-с, хи-хи! Что деньги! Деньги - тлен!
– А вы женаты?
– Нет, а вы такие молодые, мадам, и одинокие, как...
– Как что?
– Хи-хи, былинка.
– Ха-ха!
– Хи-хи. ............................................................................
– Сухаревская-садовая, э 201... Вы ужасно дерзкий инкассатор!
– Ах, что вы! Мерси. Только в номер заеду переоденусь. У меня в номере костюмов - прямо гибель. Это дорожный, так сказать, не обращайте внимания рвань. А какая у вас шапочка очаровательная? Это что вышито на ней?
– Карты. Тройка, семерка, туз.
– Ах, какая прелесть. Хи-хи!
– Ха-ха!
3. ПРЕОБРАЖЕНИЕ
– Побрейте меня, - сказал Мохриков, прижимая к сердцу девять тысяч, в зеркальном зале.
– Слшсс... С волосами что прикажете?
– Того, этого, причешите.
– Ваня, прибор!
Через четверть часа Мохриков, пахнущий ландышем, стоял у прилавка и говорил:
– Покажите мне лакированные полуботинки... Через полчаса на Петровке в магазине под золотой вывеской "Готовое платье" он говорил: