Рассказы по циклам и не очень
Шрифт:
Я бросил взгляд на таблицу характеристик, пробежался глазами по навыкам, скривился, вспомнив вчерашний экзамен. Кузнец Иван, кем бы он ни был, к своим обязанностям наставника отнесся со всей серьезностью. Спрашивал с нас, его учеников, строго. И больно. Экзамен обошелся мне в рассеченную губу(рукопашка), отбитый хребет (палка), гематому на плече (дубинка) и две неглубокие раны на груди (нож и меч). Тем не менее, результат мне засчитали, и обучение признали завершенным. Стоят такие муки пяти единиц характеристик? Нет, однозначно не стоят. Жалею я, что прошел обучение?
Нет, не жалею.
Знать,
Даже в чем-то жалко тех парней и девчонок, которым жизнь такого урока не преподнесла. Они просто играли, повышали уровни, совершенствовали умения и, скорее всего, проводили время в игре куда веселее. Счастливые. Ну, может, все у них впереди. Разработчики постараются.
Интересно, какие еще уроки приготовила нам Игра?
Скоро узнаю.
Детство в Яслях закончилось. Я стою перед затянутой туманом аркой и готовлюсь выйти в большой мир.
На вызовах
– Да что за ночь сегодня такая? – Борис, едва войдя в комнату, принялся ругаться. Даже заляпанные чем-то коричневым бумаги на стол не кинул, а размахивал ими в воздухе, словно знаменем. – Вызов за вызовом, и все идиотские! Сначала та дура насчет ребенка, теперь вот наркоманы какие-то. Все, увольняюсь!
Постольку, поскольку обещание уволиться от Бориса поступало примерно один раз в неделю, крик души был проигнорирован. К слову сказать, никакой он не Борис, а самый настоящий Барак, сиречь «молния» по-еврейски. Просто после избрания некоего афроамериканца президентом самой демократичной страны в мире пользоваться настоящим именем на закрепленной за подстанцией территории стало как-то некомильфо, да и основная клиентура – алкоголики – реагировала неадекватно.
– Какая дура? – без особого интереса поинтересовался Иероним
– Да та, с ребенком – отмахнулся младший коллега. – Адинка вызов приняла, не сообразила, что мы детьми не занимаемся, ну и пришлось мне отдуваться. Причем впустую смотался, вот что обидно! Мальчишка орет, зубы режутся, температура тридцать семь. А эта ведьма решила, что он помирает, и давай названивать!
– Главному говорил?
– Толку-то с того? Будто не знаешь, чья она дочка?
Адина Уфир, недавно принятая и потому неопытная диспетчер, отчаянно боялась ошибиться и принимала практически все вызовы – даже те, принимать которые не стоило бы. Не понимала, что с такой фамилией увольнение ей не грозит. Любимый дедушка в системе здравоохранения пользовался весом и занимал должность, позволявшую отпускать родственнице почти любой грех.
– А что за наркоманы?
– Золотая молодежь – Борис презрительно сплюнул на пол. – Развлекаются на папочкины деньги. Ульянова, двадцать, квартира шестьдесят. Представляешь: вхожу в комнату, табачный дым - коромыслом, в углу кто-то блюет, в другом углу троица обжимается. А фигурант лежит на полу и уже не дышит! Во прикол был бы, если бы откачать не удалось… Ты что пишешь?
Иероним отложил в сторону заполненный бланк и потянул к себе следующий.
– Мишка пять ампул святой воды посеял. Готовлю отмазки.
Борис присвистнул. «СВ-2012», как и все наркотические препараты, находился на строгом контроле, за каждый случай применения старшему смены належало расписываться аж в трех журналах. Причем могут и анализ из остатков взять - не разбавляли ли. Даже за одну ампулу полоскали мозги изрядно, за пять могут в «куда надо» сообщить и срок впаять.
– Где это он так?
– Сам не знает. Говорит, вечером в сумку клал, а на следующую ночь, когда понадобилось, в отделении было пусто. Он сейчас в соседней комнате страдает, пытается вспомнить, не подходил ли кто.
Намечавшийся обмен мнениями прервал звонок настенного коммуникатора, молоденький женский голос объявил:
– Пролетарская, сорок два. Ноль три, шесть-шесть-шесть, на вызов, плохо с сердцем.
– У Ивана Яфетовича-то? – недоверчиво хмыкнул Иероним, тем не менее, вставая из-за стола. – Да он нас всех переживет.
Несмотря на выраженное вслух недовольство, задерживаться на станции он не собирался. Во-первых, диспетчер приняла вызов, а сейчас была его очередь. Во-вторых, хотелось размяться после писанины. В-третьих, этот адрес он навещал часто и успел сдружиться с могучим стариканом, несмотря на древний возраст не утратившим чувства юмора и остроты ума. Да и здоровьем дедушка отличался отменным. Просто жил он в одиночестве, скучал, вот и искал время от времени собеседника в самых разных местах и сферах.
– Все, я пошел.
Высокая, закутанная в глухой темный балахон фигура исчезла, будто ее и не было.
Сидевший в кресле старичок, последние четыре десятка лет проживавший по адресу улица Пролетарская, дом сорок два, квартира четырнадцать, с удовольствием наблюдал за наливающимися краснотой линиями пентаграммы. За границей рисунка сгущалась темнота. Наконец, вызов завершился, и облаченный во мрак демон блеснул алым взглядом из глубины капюшона. Недовольно посмотрел по сторонам, выискивая, где бы присесть.
– Ну и зачем ты звал меня на этот раз, колдун?
Конвой
Игорь сидел на своем обычном месте, в небольшом закутке возле барной стойки. Очень удобно устроился: видит всех вошедших в зал, но мимо него взгляд будто сам собой проскальзывает.
– Привет.
Он кивнул в ответ, не отрываясь от своего занятия. Меня всегда подмывало спросить – он действительно различает что-то в чашке с кофе или просто не хочет смотреть на людей? Он от них так устает? И всякий раз я молчал. Не мое это дело.
– Когда у тебя дежурство?
– Через сорок минут – он наконец-то посмотрел на меня. – Почему один?
– Дита монтирует автономное питалово для анабиозников, остальные отсыпаются.
В мирное время капитана, разместившего на боевом корабле анабиозные камеры с гражданскими лицами, отдали бы под трибунал. Вместе с адмиралом, издавшим на этот счет разрешающий приказ по эскадре. Сейчас воспримут как должное, могут даже благодарность объявить, если живы останемся. Потому что война.