Рассказы (с сайта автора)
Шрифт:
– Откосил, короче?
– фыркнул Эдуард Степанович.
– Да, помню, когда я военкоматом руководил, у нас там каждый второй «косарь» на убеждения напирал - я пацифист, я пацифист! Плесень, а не люди…
– Батенька, опять вы на своем коньке?
– пропел Гадюкин, не переставая приятно улыбаться.
– Что делать-то предлагаете?
– Не похож он на серийного убийцу, - задумчиво осмотрел спящего Попова главбез.
– Малахольный какой-то.
– Да, мне он тоже показался рохлей, - согласился Гадюкин.
– Но вам ли, батенька, не знать,
Эдуард Степанович сердито поморщился, развернул эль-планшетку, включил коммутирующий режим и начал сразу четыре разговора - два речевых и два письменных. Пальцы старого службиста так и летали по виртклаву, правый зрачок гонял курсор от иконки к иконке, губы непрестанно шевелились, раздавая распоряжения. Высокопоставленные служащие НИИ «Пандора» пользуются очень и очень немалыми полномочиями…
– Сожалею, профессор, - устало покачал головой он через несколько часов.
– Мы еще поищем, конечно, но, боюсь, тут у нас пшик. Его проверили по всем каналам, обыскали квартиру, просмотрели досье всех знакомых… Зацепиться не за что. Даже ножа не нашли - только обычные кухонные…
– Что ж вы так, батенька… - огорчился профессор.
– Я вам тут, можно сказать, все на блюдечке преподношу, а вы даже успех развить не можете… Ай-яй-яй. Если бы я тоже так работал, не было бы у меня Нобелевской премии…
– Профессор, так у вас ее и так нету… - странно посмотрел на него Эдуард Степанович.
– Шутка!
– ничуть не смутился Гадюкин.
– Ну да ничего, батенька, еще не вечер! Нету - так будет!
Эдуард Степанович неопределенно хмыкнул, прошелся по лаборатории и вперил в Попова пристальный взгляд.
Тот улыбался во сне.
– Ничего не могу поделать, профессор, - мрачно подытожил главбез.
– Ни один суд не примет в качестве доказательства сон. Тем более, официально вашей машины пока еще не существует - миф, выдумка, ничего больше.
– Знаю, батенька, очень хорошо знаю… Выходит, придется нам про все это забыть…
– Выходит, придется. Советую вам стереть эту запись и сделать вид, что никакого Попова у нас никогда не было, а о Снегоходе вы вообще ничего не слышали. Мы с вами ничего не видели и не слышали, запомните.
– Всенепременно, батенька, - пообещал профессор, надевая резиновые перчатки и доставая инъектор.
– Лелик, подай-ка мне капсулу… ты знаешь, какую…
– Ру-га, Ху-Га!
– прорычал великан, протягивая Гадюкину крохотный цилиндрик.
Пока профессор заряжал инъектор, Эдуард Степанович внимательно изучил бумаги, подписанные Поповом, спрятал их за пазуху, сделал скучное лицо и отвернулся.
Гадюкин развернул эль-планшетку, включил микрофон и добродушно продиктовал, одновременно нажимая на поршень инъектора:
– Двенадцатое апреля две тысячи сорок четвертого года. Проект «Морфей», эксперимент сорок три окончился неудачей. Несмотря на все принятые меры, подопытный скончался. Смерть
Порой два процента - это не так уж мало.
Мой герой
– О, прекраснейшая из дев этого мира, один лишь взгляд - и я сражен твоей красотой наповал! Я хочу купаться в твоем дыхании и слышать биение твоего сердца, я хочу утонуть в озерах твоих глаз и захлебнуться в звуках твоего прекрасного голоса!…
– Хватит уже… - скучающе махнула платком Мариэла.
– Языком ты ворочать умеешь, вижу. А как насчет чего-нибудь более значимого?
– Значимого?… - нахмурился жених, прерванный на середине цветистого комплимента.
– Кто ты? Чем ты славен?
– Я?! Я Гьорджи Исталикский, третий сын великого герцога Исталикского!
– Я не спрашиваю, чей ты сын. Я спрашиваю, кто ты есть такой. Чего ты достиг? Чем прославился? Что сделал в жизни, что считаешь себя достойным наследной принцессы королевства Леору?
– Я… Я хотел бы быть весенним дождем - я горячими лобзаниями покрыл бы твое тело…
– Я же сказала - завязывай с этой любовной дребеденью, - поморщилась Мариэла.
– Если захочу послушать что-то подобное, то позову придворного трубадура - он хотя бы в рифму трендит.
Герцогский сынок сник окончательно. Ему говорили, что королевской дочке нелегко угодить, но он решил все же попытать счастья. Уж очень хороша собой прекрасная принцесса! Медно-рыжие волосы, ласкающие плечи, лукаво изогнутые брови, длиннющие ресницы, глаза цвета небесной лазури, крохотный носик, капризно надутые губки-розаны, тоненькая алебастровая шейка, плечи, которые так и хочется расцеловать…
Ангел, не девушка!
Только очень уж придирчивый ангел. Ну вот какого дьявола ей нужно, спрашивается?!
– Чтоб тебе до старости в девках просидеть… - пробурчал себе под нос Гьорджи, выходя из приемной залы.
А Мариэла осталась грустно рассматривать мозаичную фреску на стене. Эту картину нарисовали еще при дедушке нынешнего короля, и принцесса видела ее бессчетное множество раз. Бездыханный дракон с отрубленной головой и молодой красавец-рыцарь в сияющих доспехах, усаживающий на коня спасенную девушку…
Как романтично! Как упоительно!
И как мало похоже на реальный мир…
– Ну что, этот тоже ушел несолоно хлебавши?
– послышалось сзади.
– Ах, маменька, я никак не могу найти достойного жениха!… - всхлипнула Мариэла, жалобно глядя на королеву.
– Они все - просто надутые хлыщи, славные только голубой кровью и сундуками с золотом! Где же, где те бравые рыцари былых эпох, что не приходили свататься без драконьей головы под мышкой?!
– Ну, живых драконов никто не встречал уже много лет… - задумчиво произнесла королева Фудзира.
– Наверное, все ушли на свадебные подарки. Может, чуточку поумеришь требования? Я в молодости тоже долго перебирала, но в конце концов все же умерила…