Рассказы

Печкин Степан М.

Но прежде, чем излагать версии, следовало бы, видимо, указать, что согласно последним данным, не все манускрипты принадлежат перу одного автора или хотя бы группы авторов, стоящих на сходных позициях. Предполагается, что МV и МIII написаны явно не крысами. Загадка МIII еще ждет своего Шамольона, а по поводу МV наиболее смелые предположения, которые, предупредим сразу, мы склонны считать излишне опрометчивыми, гласят, что написан он собственноручно самим Магом. Безусловно, однако, лишь то, что ряд положений в тексте, равно как и некоторые стилистические и лексо-морфо-синтаксические особенности его указывают на то, что автор его не только не разделяет большинства взглядов крыс, но также и стоит на совершенно ином социо-культурном уровне. Самым прямым

и очевидным указанием на это обстоятельство служит то, что ставило довольно долгое время многих исследователей в тупик - то, что во всех манускриптах в качестве действующих лиц фигурируют люди, а крысами народ Кавдаллора - как и он сам -называется только в пресловутом MV, да еще в названии трагедии. Объясняется это, по-видимому, тем, что так неизвестным переводчиком, видимо, давшим произведению и соответствующее название, было переведено самоназвание крыс.

Если придерживаться этой идеи, то мы имеем две точки зрения на зарождение конфликта, на его причину, точки зрения, изрядно вроде бы противоречащих друг другу, но в то же время и согласующихся друг с другом. Первая (MI) указывает, что чародей за что-то обиделся на Кавдаллора, разгневался и обрушил на него всю свою грозную мощь, описание которой и поныне поражает воображение. Маг, согласно ей, поступил по праву сильнейшего и, естественно, поступок его осуждается всеми фибрами души неизвестного автора. MII еще более распространен на эту тему (он, по некоторым, ничем пока не подтвержденным гипотезам, является отрывком какого-то материала пропагандистского плана либо времен конфликта, либо более позднего времени). В нем говорится, что душа мага вообще была черна, как ночь, что он не признавал никакой морали и добропорядочности, и крысы не угодили ему именно своей приверженностью моральным нормам, верноподданностью, правоверностью и именно добропорядочностью.

Вторую точку зрения излагает MV, являющйся, по видимому, частью апологии мага то ли перед крысами, то ли, что гораздо более вероятно, перед историей вообще, перед некоей высшей инстанцией истины. В нем он предстает перед нами как человек возвышенного нрава, героически-мечтательного характера, как философ, ученый, бесстрашный искатель и испытатель. Самым ярким местом манускрипта, да и всей, наверно, трагедии, является то место, где он говорит о том, что крысы, творчески пассивные, не мечтающие и не совершающие подвигов во имя познания, имеют больше шансов на выживание, и, следовательно, более предпочтительны для природы, чем он. Он ли начал борьбу с крысами или же наоборот, на это указаний здесь мы не находим. Для истинного приходоведа его субъективное восприятие является высшим объективным свидетельством, отражением реальности и авторитетом. Каждый, повторим, волен строить свои предположения и выбирать сам.

Соответственно, также каждый сам волен экстраполировать и восстанавливать ход конфликта. Точнее, ответный удар Крысиного Короля, ибо действия его противника достаточно подробно, хотя и в форме, не лишенной изрядных гипербол, описаны в MI. Опять же, был ли это первый его ответный удар или же нет, нам неизвестно. MI частично говорит о том, что как бы свыше Кавдаллору пришло какое-то гениальное решение его проблемы. Что это было за решение, наука на данном этапе также сказать не может. Существует лишь одно исследование, в котором автор, молодой, но уже маститый кавдаллорист, сообщает, что однажды путем настойчивых галлюцинаций особой мощности ему удалось выделить из текста MIV образ некоего существа женского пола по имени Анаконда Суперфак, которое, по-видимому, и сыграло главную роль в замысле Кавдаллора и роковую - в судьбе мага. Указание на это существо таится и в недостающем отрывке MI, и над восстановлением его сейчас и трудится талантливый молодой ученый.

Тоже не так уж давно было установлено, что MVI, написанный на староанглийском языке с некоторыми незначительными специфическими флюктуациями и легко поддающийся расшифровке любому, с этим языком знакомому, является частью жалобы мага на

то плачевное состояние, в котором он оказался в результате реализации коварного - или гениального - плана Кавдаллора, внушенного ему высшими силами.

И наконец, MVII, вызывающий также немало споров и разногласий в кавдаллористической среде. По нашему частному, в высшей степени никому не навязываемому мнению, между прочим, весьма далекому от общепринятых теорий, это либо славословие Кавдаллора, написанное каким-нибудь придворным поэтом-"крысой", либо просто описание его победы или ее последствий. Вместе с тем, что маг как бы побежден, много в тексте указывает на то, что дела его явно не пропали даром, и какие-то семена, посеянные им, дали в сознании "крыс" еще робкие, но уже вполне весомые всходы. Это сближает трагедию предмет нашего исследования - с великолепной интерпретацией великого сюжета всех времен и народов, солнечным мифом, мифом жизни, смерти и воскресения светила, вечного циклического перехода...

Степан Печкин

Стихи разных лет, хорошие и разные

Бродячей кошке на остановке

Подойди сюда, сядь, будь со мною, сестра Будь со мною, пока я жду свой автобус Здесь нет ветра, и ты можешь хотя бы ждать, пока я уеду

Что я хочу сказать тебе, глядя в твои глаза Веришь ли ты еще, Что за этой холодной весной будет теплое лето И твой милый найдет тебя, и поймет, зачем он искал Как понял я, еще так недавно ничей и немилый И ты еще вспомнишь, насколько твоя жизнь лучше моей В эти холодные дни и морозные ночи В эту шальную, дурную, но все же весну

Все, мне надо ехать, прощай, но не навсегда, сестра Вспомнишь меня тогда, когда станет тепло И тогда, когда новый холод станет ясен, как неизбежность Этого я хочу:

Зимой не забыть о лете Летом не бояться зимы

{1988} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Яну (Сикстулису)

Выйду в ночи на балкон В руке огонек сигареты Звезды, свет фонарей, клики летучих мышей Знать, что где-то в ночи ты так же задумчиво куришь, Глядя туда, где мой дом.

{1988} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Астрономия

Ночь почти без туч Полон диск луны Холоден колюч Ветер носит сны Спать я не хочу В телескоп смотрю Чайник кипячу Косячок курю

Вот на башне бьет Полночь. Или час? А какая мне Разница сейчас?

Два часа небось. Или, может, три? Сколько в небе звезд Только посмотри!

Пятый час давно. Или все же три? Пусто и темно. Холодно внутри.

Колокола звук Шесть; а может, пять. У меня был друг Позабыл, как звать.

Шесть часов утра. Нет, наверно, семь. Спать давно пора. Грустно мне совсем.

Я сошел с ума Старый астроном Замела зима Мой холодный дом Пусто и легко Тихо и темно Звезды далеко Звездам все равно.

{20.01.93} (c) Stepan M. Pechkin 1996

* * *

O.K.

На балконе башни из розового кирпича Ждет меня моя любимая Ветер развевает ее волосы А я все не иду Вот уж и солнце садится Вот уж видны две звезды, ее и моя Пора появиться мне И появляюсь я

А на другом берегу Серого холодного моря людей В башне из серого кирпича Сидят мои друзья И говорят обо мне и о ней, и о нас Им хочется услышать мой голос Смотреть на луну, петь вместе со мной Есть мой хлеб Пить мой чай Мы зовем их к себе Вечер будeт теплым и Ночь будет долгой И время не кончится завтра

Зима - до самой весны Весна - до самого лета За летом настанет осень Нам всем будет лучше Все лучше и лучше Лишь лучше и лучше

Тогда и только тогда

И вот хорошо весьма

{ноябрь 1988} (c) Stepan M. Pechkin 1996

Большая шаманская песня

Вот полетели вьюги-метели солнце уснуло в звездной постели доброму солнцу сладко ли спится? Весна ли грезится? Лето ли снится? Сладко ли спится солнцу-владыке в тучах пуховых В облаках мягких в небе высоком за горизонтом вьюги нам пели пели метели ветры нам выли поземки свистели солнце уснуло вас позабыло больше не выйдет лета не будет мы им не верим власть их не примем мы тебе верим мы тебя любим мы тебе песню поем