Рассказы
Шрифт:
Он не откликнулся, чтобы не вступать в неприятный разговор.
– Спит, - сказал Потапов. Давай еще по одной. У меня во фляжке есть. И на боковую...
– А чай?
– Да аллах с ним. Сними, чтоб не выкипел.
Они звякнули алюминиевыми стаканчиками. Потом дядя Витя подошел к Володьке, сунул ему под голову свернутую куртку, бросил на него жесткий тяжелый плащ.
Володька дышал ровно и тихо.
– Не простынет?
– спросил Потапов.
– Да что ты... Тепло, как в печке...
– Дядя Витя помолчал и немного виновато объяснил: - Куда его было девать? Пришлось взять. А то он из-за этой чертовой собаки совсем извелся.
– А что с собакой?
– Да так... Притащил откуда-то пса. Не собака, а пугало. Жрет, между прочим, как корова. Татьяна меня совсем заела... Ну, я с неделю терпел, потом сказал Андрею. Он ее увел в карьер и хлопнул из винтовочки...
– Татьяну?
– усмехнулся Потапов.
– Собаку, - сказал дядя Витя и тоже засмеялся.
"Не двигайся, - сказал себе Володька.
– Теперь все равно". Он с удивлением почувствовал, что не хочется плакать, кричать, обвинять в предательстве.
Дядя Витя и Потапов забрались в палатку. Поговорили и затихли. Донесся булькающий храп.
Володька, не открывая глаз, повернулся на спину. Сейчас он не думал о своих взрослых попутчиках. Он думал о карте.
Стало чуть прохладнее. Ночь вкусно пахла осиновыми листьями, золой костра и близким дождем. Похоронно кричала какая-то незнакомая птица. Дрогнул воздух: где-то в страшной дали шел тяжелый самолет.
"А у Юрика брат - бортрадист", - неожиданно подумал Володька. И почему-то именно эта посторонняя мысль помогла ему все решить до конца.
Приняв решение, он открыл глаза.
Сквозь дымку душного неба пробивались звезды Медведицы. Володька скользнул глазами по краю "ковша" и увидел бледное пятнышко Полярной звезды. Тогда он встал, поправил пояс и застегнул куртку.
Неслышно двигаясь, Володька взял ведро и выплеснул воду в догорающее пламя. Костер взорвался негодующим шипением. Взметнул вихри золы и дыма. Но тут же огонь совсем обессилел, пробежался по пунцовым головешкам и пропал. Володька ногами раскидал недогоревшие ветки и угли. Он не боялся, что проснутся дядя Витя и Потапов. Они слишком откровенно храпели, уверенные,что ничего не может случиться.
Ночь стала совсем глухой, непроглядной. Была только темнота и красная россыпь углей. Они горели, как непонятные письмена на черной странице. Словно какой-то кроссворд, нарисованный огненным пером. Володька подумал, что об этом и вспомнил, что сделал еще не все.
Он отыскал головешку покрупнее и при ее свете содрал с березового кругляка полоску коры. Кончиком ножа, на котором сидела рубиновая искра, он нацарапал на бересте:
Я УШЕЛ СОВСЕМ
Подумал и добавил:
В КРЮКОВО
Он был уверен, что прежде, чем поднимется шум и перекроют дороги, попутный грузовик домчит его до дальней стройки.
Потом Володька ножом пригвоздил записку к пню, сбросил с пояса ножны, отвернулся от углей и стал смотреть на север, где была дорога. Сначала в глазах плясали зеленые горошины, затем спустилась темнота. И наконец из ночи смутно выступили березовые стволы.
Тогда, словно в темные, но знакомые сени, Володька шагнул в лес.
Владислав Крапивин
СНЕЖНАЯ ОБСЕРВАТОРИЯ
Рассказ
Тихо в комнате. Слабо горит настольная лампочка. Андрейка лежит в кровати, натянув одеяло до подбородка, и смотрит в окно. Мороз протянул по стеклу цепкие щупальца узора. Лишь в середине стекла осталось маленькое тёмное окошко, и в нём переливается весёлая звёздочка.
Потом небо за окном чуть-чуть светлеет, в узоре вспыхивают зеленоватые искры, и Андрейка понимает, что из-за снежных туч выползла луна...
Если Андрейка слышит слово "луна", он вспоминает обычную круглую луну, плывущую среди облаков. А вот месяц - совсем не то. Месяц - луна из сказки. У него нос картошкой, насмешливая улыбка, острый подбородок и узкий, свисающий вперёд колпак с бубенчиком... Странная вещь слова.
Андрейка смотрит в окно. Зелёные искорки в ледяном узоре блестят всё ярче, а в небе уже не одна, а несколько звёзд. А может быть, это совсем не звёзды, а голубые снежинки с кружевными лучами? Они играют, кружатся в плавном хороводе, и бубенчик на колпаке у месяца звенит весело-весело...
Только это совсем не бубенчик. Это бренчит электрический звонок. Звякнет два раза и замолчит. Потом опять... Так звонит лишь Павлик. Он знает, что Андрейкины родители ушли в кино, а старшую сестру Лену не разбудят, как говорит мама, никакие громы небесные. Иначе бы он не пришёл так поздно. Андрейка учится в первом классе, а Павлик в шестом, но они товарищи. А перед товарищем нельзя притворяться, что ты уже спишь, и не открывать ему.
Кутаясь в одеяло, Андрейка бредёт к двери. Павлик стоит на пороге в пальто и шапке.
– Есть одно важное дело,- шепчет он.
– Пойдёшь со мной? На пруд...
– Зачем?
– Это пока тайна... По дороге расскажу.
Андрейка вообще не против тайн. Но сейчас... На улице холодно. А пруд далеко, и сугробы там высоченные. А тут одевайся и шагай...
– Ты Павлик, всегда выдумываешь, - недовольно бормочет он и трёт слипающиеся глаза.
– Вон какой мороз. И спать хочется. А если мама узнает...
– Не узнает. Мы скоро... Ну, пойдём.
– Не хочу.
– Андрейка зябко двигает плечами и плотней запахивает одеяло. Павлик, прищурившись, смотрит на него.
– Эх, ты! Испугался, - говорит он наконец.
– Я думал, ты настоящий друг, а ты...
– Я трус, да?
– обижается Андрейка.
– И совсем ты не трус. Ты просто ещё маленький, - спокойно отвечает Павлик.
И он уходит. Андрейка растерянно смотрит на тихо закрывшуюся дверь. Конечно, лучше всего окликнуть Павлика, сказать, что оденется и пойдёт с ним, но время потеряно.