Рассказы
Шрифт:
– А кто ещё был с вами?
– Был старик Алданов, бывший рабочий. И ещё паренёк один, гимназист. Фамилию не помню, украинская какая-то. А звали Женькой. Сидим мы в этой щели и отстреливаемся. Алданов с одной стороны, а я с другой.
Женька ходит от одного к другому и мешается. Мы говорим: "Ложись, дурак". А он снял с винтовки штык и говорит: "Оставлю наши имена потомкам", - и давай царапать штыком на кирпиче. Только он кончил, как Алданова ранило. Выругался он, зажал плечо и отполз. Женька лёг на его место. Ну, прошло ещё минуты две. Сбоку где-то начал пулемёт бить. Потом замолчал. В это время у Женьки патроны кончились. Крикнул он, чтобы я ему револьвер дал. Бросил я наган и снова берусь за винтовку, потому что вижу: солдаты через сад пулемёт тащат. Потом думаю: "Что же это Женька не стреляет?" Обернулся я и увидел, что лежит он вниз лицом, а на его месте снова Алданов. Локоть упёр в колено, целится из нагана. Только выстрелить не успел. Появился на улице наш броневик, а за ним красногвардейцы.
– А Женька? Убили его?
– Да.
На следующий день Лёнька пошёл на улицу Хохрякова, бывшую Садовую. Он хотел найти тот дом и брандмауэр с надписью. Ему казалось, что капитан будет рад, когда узнает, что надпись цела.
Но когда Лёнька пришёл туда, он увидел, что старого дома уже нет, а брандмауэр существует последнюю минуту. Два трактора зацепили его края крючьями на тросах и дружно двинулись вперёд. Кирпичная стена рухнула в облаке розовой пыли.
Он снова пришёл сюда на следующее утро. Было рано, солнце едва встало над мокрыми от растаявшего инея крышами. Сухие листья тополей изредка падали на кирпичные глыбы поваленной стены. На краю одного из обломков Лёнька нашёл надпись. Она занимала один кирпич и была короткой и простой: "Здесь сражались красногвардейцы Алданов, Снегирёв, Ковальчук". Даты не было.
Лёнька осторожно провёл пальцами по шероховатой поверхности. Кирпич был влажный, холодный.
– Чего смотришь?
– услышал Лёнька и вскочил. Он увидел высокого веснушчатого парня в заляпанном цементным раствором ватнике. Видимо, это был каменщик.
– Это ты нацарапал?
– спросил он.
Лёнька хотел ответить что-нибудь резкое, но встретил открытый дружелюбный взгляд и тихо сказал:
– Ковальчук нацарапал. В девятнадцатом году. А Снегирёва я знаю.
– Ты объясни толком, - попросил каменщик с откровенным любопытством. Он выслушал короткий Лёнькин рассказ и, посерьёзнев, произнёс:
– В музей бы его, этот камень.
Потом он наморщил лоб, сказал: "Подожди" - и, сходив куда-то, вернулся с маленьким ломом. Через несколько минут кирпич с надписью был отделён от других. Парень взял его под мышку и кивнул Лёньке:
– Пошли!
– Куда? В музей?
– Нет. поближе.
Лёнька послушно шёл за ним. Они прошли мимо котлована, вырытого на месте старого дома, миновали деревянный забор и оказались перед строящимся зданием. Оно уже выросло до половины четвёртого этажа. Начиная со второго этажа, стены здания были сложены из серого кирпича, а по нему шёл орнамент из красного. Орнамент был ещё не закончен.
Вслед за каменщиком Лёнька поднялся наверх.
Парень взял мастерок, зачерпнул из деревянного ящика цементного раствора и уложил на стену старый кирпич, увенчав им одно из звеньев красного орнамента.
– Здесь ему самое место, - чуть смущённо сказал он. Лёнька кивнул. Лучшего он и сам не придумал бы.
Теперь дом, где заложен кирпич, почти готов. В окнах блестят недавно вставленные стёкла. По верхнему кирпичу тянутся большие буквы из электролампочек.
В праздничной колонне, над которой плывёт, покачиваясь, среди красных полотнищ модель ледокола "Ленин", Лёнька проходит мимо нового дома. Он поворачивает голову, и острый взгляд его нащупывает на вершине одного из красных ромбов орнамента кирпич со знаменитыми именами: "Здесь сражались красногвардейцы."
Владислав Крапивин
ПИСЬМО СЕВЕРНОЙ КОРОЛЕВЫ
Рассказ
– Слушай, а может быть, она забыла твой новый адрес, - попытался утешить Олега товарищ.
– Могла бы домой написать. Оттуда переслали бы. Двадцать дней писем нет.
– Значит, самолёты не идут.
– Почему же? Погода там хорошая. Я слышал метеосводку.
Он усмехнулся, вспомнив свои слова в недавно отправленном письме: "Ты жалуешься, что почта задерживается из-за нелётной погоды. Но ты ведь метеоролог. Сделай так, чтобы всегда было солнце."
– Сергей, я поеду домой, - неожиданно сказал Олег.
– Виктор писал, что первого января он дежурит в радиоклубе. Я попрошу его связаться с базой.
Товарищ пожал плечами:
– Но тебе придётся встречать Новый год в вагоне. И кроме того, у нас третьего числа зачёт.
– Новый год я встречу дома. Владивостокский поезд приходит в наш город в одиннадцать пятнадцать. А второго числа я вернусь.
В купе, куда попал Олег, ехали двое: молодая женщина и мальчик лет семи. Женщина внимательно читала какой-то толстый журнал, делая на полях пометки. Мальчик сидел напротив и, видимо, скучал.
– Мама, нам долго ещё ехать?
– спросил он.
– Ещё недельку.
– Значит, семь дней, - вздохнул малыш.
– А во Владивостоке есть пароходы?
– Есть пароходы, - вздохнула женщина, не отрываясь от журнала.
– Большие? Как у меня на марках?
– Да. Подожди, не мешай мне, Юрик.
Малыш замолчал. Несколько минут он смотрел, как уплывают за окном огни далёкого посёлка. Потом попросил:
– Мама, достань мои марки.
– Подожди, - недовольно ответила мать.
– Какой же ты, Юрка, неспокойный.
– Ну, достань, и я буду спокойный.
Мать вынула из чемодана тонкую синюю тетрадку, и Юрка действительно успокоился. Он долго разглядывал свою небогатую коллекцию.
За окном пролетали тёмные деревья. Бледная половинка месяца висела в морозном тумане. Слабый лунный свет слегка серебрил заснеженные верхушки, но внизу была темнота.
– Новогодний лес, - сказала женщина.
– Помнишь стихи, Юрик?
Мальчик не ответил, напряжённо вглядываясь в сумрак за окном.
– Дед-Мороз и сейчас плетётся через лес, - мрачно сказал Олег. Он бредёт по пояс в снегу, тащит тяжёлый мешок и тихо ругается в бороду, потому что боится опоздать на станцию к приходу поезда. Он ведь не знает, что поезд тоже опаздывает на двадцать семь минут.
Женщина улыбнулась, а Юрка обернулся и ответил уверенно:
– Дедов-Морозов не бывает на свете. Это в сказке.
– Может быть, ты и прав, - усмехнулся Олег.
– Но, - он понизил голос и подвинулся к Юрке, - зато есть Северная Королева.
Малыш взглянул на него с удивлением:
– Какая королева?
– Северная. Она живёт там, где кончается тайга и начинаются широкие белые поля - тундра.
– Она во дворце живёт?
– Нет, не во дворце.
– Олег вдохновился. У неё не дворец, а высокая башня из ледяных плит. Плиты прозрачные, как голубое стекло. У входа в башню стоят на страже два медведя - белый и коричневый. А наверху, под самыми башенными зубцами, есть большие часы. В Новый год, когда обе стрелки сойдутся на двенадцати, там начинают звонить ледяные колокола. Потом самый большой колокол бьёт двенадцать раз, да так громко, что звёзды дрожат и срываются с неба. Начинается метель, и из всетлых окон ледяной башни вылетают маленькие снежные олени. Они по всему свету разносят поздравительные письма Северной Королевы.