Рассказы
Шрифт:
Вася опять затих. На этот раз его никто не просил продолжать, и в темноте было слышно только дыхание.
— А потом другие люди приходят, — заговорил он опять, — смотрят, а квартира пустая. Прошел год, и туда новых жильцов вселили. Они увидели красное пятно и подходят, разрезали обои — а там мать сидит, вся синяя, крови насосалась и вылезти не может. Это она все время детей ела, а отец помогал.
Долгое время все молчали, а потом кто-то спросил:
— Вась, а у тебя кем мама работает?
— Не важно, — сказал Вася.
— А у тебя сестра есть?
Вася не отвечал — видно, обиделся или заснул.
— Толстой, — сказал Костыль, — давай еще что-нибудь про мертвецов.
— Знаете, как мертвецами становятся? — спросил Толстой.
— Знаем, — ответил Костыль, — берут и умирают.
— И что дальше?
— Ничего, — сказал Костыль, — как сон. Только уже не просыпаешься.
— Нет, — сказал Толстой, — я не про это. С чего все начинается, знаете?
— С чего?
— А с того, что сначала слушают истории про мертвецов. А потом лежат и думают: а чего это мы истории про мертвецов слушаем?
Кто-то нервно хихикнул, а Коля вдруг сел в кровати и очень серьезно сказал:
— Ребята, кончайте.
— Во-во, — с удовлетворением сказал Толстой, — так и становятся. Главное, понять, что ты уже мертвец, а дальше все просто.
— Ты сам мертвец, — неуверенно огрызнулся Коля.
— А я не спорю, — сказал Толстой. — Ты лучше подумай, почему это ты вдруг с мертвецом разговариваешь?
Коля некоторое время думал.
— Костыль, — спросил он, — ты ведь не мертвец?
— Я-то? Да как тебе сказать.
— А ты, Леша?
Леша был Колин друг еще по городу.
— Коля, — сказал он, — ну ты сам подумай. Вот жил ты в городе, да?
— Да, — согласился Коля.
— И вдруг отвезли тебя в какое-то место, да?
— Да.
— И ты вдруг замечаешь, что лежишь среди мертвецов и сам мертвец.
— Да.
— Ну вот, — сказал Леша, — пораскинь мозгами.
— Долго мы ждали, — сказал Костыль, — думали, сам поймешь. За всю смерть такого тупого мертвеца первый раз вижу. Ты что, не понимаешь, зачем мы тут собрались?
— Нет, — сказал Коля. Он сидел на кровати, прижимая ноги к груди.
— Мы тебя в мертвецы принимаем, — сказал Костыль.
Коля не то что-то пробормотал, не то всхлипнул, вскочил с кровати и пулей выскочил в коридор; оттуда долетел быстрый топот его босых ног.
— Не ржать, — шепотом сказал Костыль, — он услышит.
— А чего ржать-то? — меланхолично спросил Толстой.
Несколько длинных секунд стояла полная тишина, а потом Вася из своего угла спросил:
— Ребят, а вдруг…
— Да ладно тебе, — сказал Костыль. — Толстой, давай еще чего-нибудь.
— Вот был такой случай, — заговорил Толстой после паузы. — Договорились несколько человек напугать своего приятеля. Переоделись они мертвецами, подходят к нему и говорят: «Мы мертвецы. Мы за тобой пришли». Он испугался и убежал. А они постояли, посмеялись, а потом один из них и говорит: «Слушайте, ребят, а чего это мы мертвецами переоделись?» Они все на него посмотрели и не могут понять, что он сказать хочет. А он опять: «А чего это от нас живые убегают?»
— Ну и что? — спросил Костыль.
— А то. Вот тут-то они все и поняли.
— Что поняли?
— А что надо, то и поняли.
Стало тихо, потом заговорил Костыль:
— Слушай, Толстой. Ты нормально можешь рассказывать?
Толстой молчал.
— Эй, Толстой, — опять заговорил Костыль, — ты чего молчишь-то? Умер, что ли?
Толстой молчал, и его молчание с каждой секундой становилось все многозначительней. Мне захотелось на всякий случай что-нибудь сказать вслух.
— Про программу «Время» знаете? — спросил я.
— Давай, — быстро сказал Костыль.
— Она не очень страшная.
— Все равно давай.
Я не помнил точно, как кончалась история, которую я собирался рассказать, но решил, что вспомню, пока буду рассказывать.
— В общем, жил-был один мужик, было ему лет тридцать. Сел он один раз смотреть программу «Время». Включил телевизор, подвинул кресло, чтобы удобнее было. Там сначала появились часы, ну, как обычно. Он, значит, свои проверил, правильно ли идут. Все как обычно было. Короче, пробило ровно девять часов. И появляется на экране слово «Время», только не белое, как всегда раньше было, а почему-то черное. Ну он немножко удивился, но потом решил, что это просто новое оформление сделали, и стал смотреть дальше. А дальше все опять было как обычно. Сначала какой-то трактор показали, потом израильскую армию. Потом сказали, что какой-то академик умер, потом немного показали про спорт, а потом про погоду — прогноз на завтра. Ну все, «Время» кончилось, и мужик решил встать с кресла.
— Потом напомните, я про зеленое кресло расскажу, — влез Вася.
— Значит, хочет он с кресла встать и чувствует, что не может. Сил совсем нет. Тогда он на свою руку поглядел и видит, что на ней вся кожа дряблая. Он тогда испугался, изо всех сил напрягся, встал с кресла и пошел к зеркалу в ванную, а идти трудно… Но все-таки кое-как дошел. Смотрит на себя в зеркало и видит — все волосы у него седые, лицо в морщинках и зубов нет. Пока он «Время» смотрел, вся жизнь прошла.
— Это я знаю, — сказал Костыль. — То же самое, только там про футбол с шайбой было. Мужик футбол с шайбой смотрел.
В коридоре послышались шаги и раздраженный женский голос, и мы мгновенно стихли, а Вася даже начал неестественно храпеть. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в палате загорелся свет.
— Так, кто тут главный мертвец? Толстенко, ты?
На пороге стояла Антонина Васильевна в белом халате, а рядом с ней зареванный Коля, старательно прячущий взгляд.
— Главный мертвец, — с достоинством ответил Толстой, — в Москве на Красной площади. А чего это вы меня ночью будите?
От такой наглости Антонина Васильевна растерялась.