Рассказы
Шрифт:
— Как видите, такси нет. Но выход у нас есть, точнее, два: дождаться рассвета или пойти домой пешком. Я готов проводить вас хоть на край света.
В этот миг они услышали рев мотора. Со стороны бульвара Бонанова ехал автомобиль. Он промчался мимо, чуть не задев их. Салон был освещен, и они увидели, что внутри полно пассажиров. До них донеслись крики и смех. Рядом с шофером сидел человек в карнавальном костюме; поравнявшись с ними, он бросил пригоршню конфетти.
— По-моему, ждать не имеет смысла. Пойдем пешком, — сказала она. — Впрочем,
— Где?
— Улица Консель де Сент.
— Отлично, пойдем по Балмес, там мы рано или поздно поймаем такси.
«Хоть бы все такси сквозь землю провалились», — подумал он и, воодушевившись, взял ее под руку, чтобы помочь перейти на другую сторону улицы.
Барселона сверкала огнями: золотистый свет разливался по темному небу, образуя над городом волшебное гало. Слева от них уходили вниз огоньки Путщет, а вверху на склоне окна в домах были темны. Когда ветер на мгновение стихал, вокруг них воцарялась глубокая ночная тишина.
Некоторое время они шли молча. Она заговорила первая.
— Что это у тебя за костюм?
— Костюм портного.
— Портного? — она засмеялась. — Мне бы и в голову не пришло…
— Портного-еврея времен Людовика Пятнадцатого, — добавил он невозмутимо.
Он рассказал ей, что изучает греческий язык, что сочиняет стихи и даже начал писать книгу под названием «Улыбка Прозерпины», что провел вечер в «Руа» на танцах и теперь возвращается домой.
— Когда я закончу учебу, буду путешествовать. Хочу увидеть мир. Сяду на корабль без единого сантима в кармане. Если повезет, наймусь юнгой. Мы, поэты, часто умираем на кровати в окружении семьи, а газеты твердят о нашем последнем слове и последнем вздохе. И рассказывают нашу биографию. Но я хочу умереть в полном одиночестве; пусть мое тело будет лежать на земле, накрытое простыней, лицом вниз, с сердцем, пронзенным стрелой.
До этого говорила в основном она, и слушать чужое красноречие ей было довольно скучно.
— Ай! — воскликнула она внезапно, прижимая руку к груди, словно сердце могло выпрыгнуть вон.
— Что с вами?
Она ответила не сразу.
— Ничего особенного, просто сердце… в глазах потемнело.
Он посмотрел на нее в полном замешательстве. Он не знал, что ему делать: подхватить ее на руки или оставить как есть. Девушка глубоко вздохнула и провела рукой по лбу.
— Ну вот… кажется, все прошло. У меня слабое сердце. Наверное, всему виной мой образ жизни.
— А ваши домашние ничего вам не говорят?
— Их это не беспокоит.
— Вам надо вести более здоровую жизнь. Свежий воздух, физкультура, режим…
— Знаю я эту песню: рыба и овощи.
— Нет, — возразил он смутившись. — Я не это хотел сказать. Я имел в виду другое: быть более разборчивой… в любви…
— И помереть с тоски. Вот спасибо! Я давным-давно выбрала себе жизнь по вкусу: все что я хочу — это собирать цветы… — Она взглянула на него снизу вверх, в глазах у нее мелькнуло любопытство, и она тихо добавила: —…как
Он шел, рассеянно глядя под ноги, и не заметил ее быстрого взгляда. Он с сожалением покачал головой.
— …и совершать ошибки.
— Ошибки? Да я и не думаю ни с кем сходиться всерьез. Если ты имеешь в виду это… Ну, лет в пятьдесят, когда я уже поживу вдоволь, все узнаю и испробую. Пусть у меня в жизни будет любовь, мечты, уж хотя бы красивые слова. И я сделаю все, чтобы не увязнуть, как в луже под дождем, в повседневности и быте.
— Но старость без детей…
— Да, и без внуков… без дядюшек, племянников и прочих родственников… И похороны в полдень.
— Кому нужна такая жизнь?
— Что же мне, быть как все?
Небо тем временем покрывали густые тяжелые тучи. Крепкий ветер гнал их с моря, они стремительно надвигались, проглатывая звезды.
На площади Молина небо было серым и низким, ветер свирепо несся по перекресткам, свистел вдоль домов.
— Интересно, чем все это закончится?
— Ты же знаешь, я люблю ветер.
Она сняла плащ, летящий по ветру почти горизонтально, и отдала ему.
— Подержи-ка.
Он взял плащ, остановился и посмотрел на небо.
— А в какой части Консель де Сент вы живете?
— У моря, слева от Пасейч де Грасиа. А что?
— Мы можем срезать по Виа Аугуста. Там, правда, чинят мостовую, но зато мы сэкономим силы, не говоря уже о времени.
На самом деле он никуда не торопился и не боялся дождя. Просто он хотел пройти по этой широкой пустынной улице. «Словно мы одни в целом мире». Он вспомнил, что на середине пути, между Молина и Пасейч де Грасиа, был сад, и в нем возле ограды — старый платан; его тенистые ветви нависали над улицей. Слушать ветер в ветвях древнего дерева рядом с удивительной девушкой — такого не забудешь никогда.
С неба упали первые капли. Редкие, но тяжелые и холодные, они звонко шлепались на землю. Вскоре все вокруг наполнилось шумом дождя.
— Этого еще не хватало, — девушка обвела взглядом пустынную улицу, ища укрытие.
— Если мы хотим спрятаться, надо добежать вон до того розового дома. Здесь одни сады, — проговорил юноша обеспокоенно.
Они помчались со всех ног. Проклятый дождь никак не входил в их планы.
— Наденьте плащ, а то вы совсем промокнете, — он накинул на нее плащ и завязал фалды спереди большим узлом. — Вы сможете бежать?
— Думаю, да.
Они взялись за руки и побежали дальше, преследуемые дождем и ветром, который несся за ними по пятам. С земли поднимался теплый одуряющий запах мокрой пыли. Дождь на мгновение утих: принесшая его туча прошла, но вслед за ней уже ползла другая, еще более низкая и тяжелая.
Когда они добежали до первого подъезда, хлынул настоящий ливень.
Они так устали, что не могли произнести ни слова. Их сердца бешено стучали. Девушка сняла плащ и отряхнулась, как птичка.