Рассказы
Шрифт:
— Что ты делаешь, Марта?
Девочка вздрогнула и спрятала фломастер за спину. Я подошел ближе. На двери с цифрами 169 в полуметре от пола эта девчонка накарябала надпись:
— Что это, Марта? Что это означает?
Она улыбнулась.
— Мирто, — сказала она. — Смерть.
Через три дня Лойола умер, так и не выйдя из своей комнаты.
Мысль есть бог.
Мысль есть реальность.
14.9.1997, 2002
Смысл
На
— В жизни смысла нет, — сказал Рассел, открыл окно, залез на подоконник и с сентиментальной улыбкой спрыгнул вниз.
У себя дома Рейчел Лэрд набрала в ванну горячей воды, скинула халат, полюбовалась минуту своим отражением в зеркале и погрузилась в воду. Со стены на нее глядела ее собственная фотография из журнала мод. Она прикрыла глаза с красивыми длинными ресницами и максимально расслабила все свои мышцы, но…
— В жизни смысла нет, — пробормотала Рейчел, взяла с раковины забытое ее парнем лезвие и вскрыла себе вены.
Люк Пелем, американский астронавт, совершал выход в открытый космос. Звезды, более яркие, чем с Земли, равнодушно встретили его. Пелем неловко кувыркнулся в пространстве и посмотрел вниз. Там его ждала красавица жена и трое сыновей, но…
— В жизни смысла нет, — передал Пелем по рации и разгерметизировал скафандр.
Целых два часа Филип Мэдисон рубил дрова для своей ненасытной печурки. Но когда стемнело и, вдобавок, повалил снег, он бросил топор и пошел в избушку. Там он скинул взмокший от пота свитер, налил в блюдце молока своему коту Тому, подкинул в огонь несколько поленьев и…
— В жизни смысла нет, — сказал Мэдисон, пошел в сарай и повесился.
Эти люди, как и многие другие, совершившие подобные поступки, никогда не встречались друг с другом и даже не подозревали о взаимном существовании. Так что их действия были никак не взаимосвязаны. И все же в том, что они совершили, есть смысл… Но…
В жизни смысла нет!
2.10.1997
Мерзость
Пробирающий до костей северный ветер яростно трепал огромную афишу с умело нарисованной воинственной девой. До начала оперы великого Вагнера оставались считанные минуты, когда в самом темном месте улицы, у разбитого фонаря появился чудесный неземной свет, а из этого света возникла сияющая крылатая фигура. Но сияние быстро прекратилось — незнакомец поспешно накинул на увенчанные крыльями плечи непромокаемый плащ, отчего и сам стал как-то поменьше ростом, совсем как обычный представитель человеческого рода. Он с интересом понаблюдал за непрерывным и молчаливым потоком людей, который вливался в огромное здание оперного театра, потом сам присоединился к ним. В руке его белой птицей затрепетал билет.
Наконец, незнакомец добрался до нужного ему балкона, инструменты в это время грянули увертюру.
— Вообще-то тут никого не должно быть, кроме нас, — проскрипел раздраженный голос слева.
—
— Успокойся, Дик, — голос справа. — Устраивайтесь поудобнее. Меня зовут Рич.
— Иннокентиус, — пришелец вежливо поклонился.
— Значит, Кент, — категорично заявил Рич, Дик что-то недовольно пробурчал. Кент сел на единственный свободный стул посредине, между Диком и Ричем.
— Снимай плащ, Кент, — сказал Рич (он был явно более общительным, чем его хмурый друг).
— Нет, это лишнее, — Кент посмотрел налево, изобразив на лице самое раскаенное выражение, но Дик склонился над толстой тетрадью, а его шариковая ручка молнией выводила буквы, слова, предложения.
По-видимому, они заниматься в оперном театре собственным литературным творчеством. Кент не стал им мешать и обратил все свое внимание на сцену.
Внезапно Дик неожиданно подобревшим голосом сказал:
— Передай Ричу, — и ткнул ему в руки свою тетрадь.
Кент исполнил просьбу и краем глаза заметил, что Рич, похихикивая, прочел написанное, потом извлек из кармана собственную ручку и тоже начал писать в тетради.
Через минуту Рич сказал, дотронувшись до плеча соседа:
— Кент, передай, пожалуйста, Дику.
Кент сделал это и почувствовал, что интерес к опере падает.
— Что вы пишете?
Рич самодовольно усмехнулся:
— Совместное произведение. Это будет небольшой роман.
— Передай Ричу, — и пухлая тетрадь снова оказалась в руках Кента.
— Можно посмотреть? — рискнул спросить он.
— Почему же нельзя? — оскалился Дик. — Искусство принадлежит народу. Пожалуйста!
Кент опустил взгляд на тускло освещенную страницу и наткнулся на фразу: «Профессор дрожащими руками снял грязные трусы…» Кент вздрогнул, но пересилил свое отвращение к литературе подобного рода, открыл первую страницу и углубился в чтение. Дочитав до конца, он чуть не выкинул рукопись с балкона от омерзения.
— Как вы можете такое писать? — изумленно вопросил он. — Вы же умные, образованные люди! Неужели нет светлого начала в ваших душах?
Рич мелко захихикал, оскалив мелкие зубки, а Дик засмеялся, его смех был подобен собачьему лаю.
— Ты просто не понимаешь всего философского смысла, дорогой наш Кент! — сказал Рич.
— Но это же просто…
— Нет-нет, это не то, что ты думаешь, — сказал Дик. — Мы работаем в журнале «Ноу Лимит», так что это всего лишь средство нашего существования.
— Неужели вы не могли найти себе работу подостойнее, пусть даже и менее оплачиваемую?
Непонятно почему, но Рич обиделся.
— Если хочешь знать, — процедил он сквозь зубы, — то даже Фред Мирроу звал меня в соавторы, но я отказался.
Имя Фред Мирроу кое-что значило: он был широко известным автором «космических опер», и каждая его книга поражала грандиозностью замысла и мастерством его реализации.
Рич отобрал тетрадь у Кента и продолжил писанину. Когда он передавал ее своему соавтору, Кент не удержался и прочитал новонаписанное. Так продолжалось несколько часов. Дик остервенело насиловал бумагу, Рич с капающей изо рта слюной вторил ему, а Кент читал их рождающееся произведение, и оно уже не казалось ему столь гадким, как раньше. Наконец, он и сам начал посмеиваться, хотя и не переставал повторять: «Ничего более мерзостного я никогда не читал раньше!»