Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)

Карр Джон Диксон

– Кхм, – рассудительно отозвался Хью.

Ему стало стыдно, что он не может рассказать девушке, как обстоят дела на самом деле. Тем не менее он осознал, что это невозможно.

– Всякие ужасные вещи, – повторила Патриция. Похоже, это объяснение ее устраивало. – Как бы то ни было, я бы оказалась лицемеркой – как и большинство из нас, – если бы сказала, что мы будем горевать по мистеру Деппингу. То есть мне, конечно, жаль, что он умер, и это ужасно, и я рада, что они поймали того, кто это сделал… Но иногда я хотела, чтобы мистер Деппинг просто уехал и не возвращался. – Она поколебалась. – Если бы не Бетти, с которой мы все встречались пару раз, я думаю, мы потребовали бы от папы и мистера

Берка, чтобы они вышвырнули отсюда этого отвратительного типа.

В этот момент они шли вдоль стены, и внезапно Патриция в сердцах стукнула по ней. Все больше и больше ее поведение обескураживало Хью.

– Да, – сказал он. – Это пока самое странное…

– Что именно?

– Ну, статус Деппинга. Нет никого, кому бы он хоть немного нравился. Вы поселили здесь незнакомца, приняли его как своего, и это странно, учитывая, что никто его здесь не любил.

– О да! Я десятки раз об этом думала. Это все мистер Берк. Он заставил папу поговорить об этом с нами. Папа подошел, весь красный, с виноватым видом, и сказал: «Ну, это, а что?» А мы ему: «Что?» А он еще что-то пролепетал и наконец говорит: «Старик Деппинг – весьма порядочный человек, а?» А мы ему: «Нет». А он: «А вот и да, черт возьми!» – и пулей вылетел из комнаты, будто дело сделано. Это была идея мистера Берка, но он никогда ничего не объяснял.

– Берка? Это…

– Да. Погодите, вы с ним еще познакомитесь. Маленький, лысый, с неприятным голосом. Все время расхаживает с кислой миной, а потом вдруг хихикает, ну, или просто выглядит сонным. Всегда носит коричневый костюм – никогда не видела, чтобы он что-то другое надевал, – и ходит с трубкой в зубах. И еще, – пожаловалась Патриция, – у него есть привычка закрывать один глаз и смотреть на тебя поверх трубки, будто он в тебя целится. К нему нужно привыкнуть. – Девушка вновь заговорщически хихикнула. – Все, что можно с уверенностью сказать о Дж. Р. Берке, – это то, что он ненавидит говорить о книгах, но может выпить больше виски, чем кто бы то ни было, и даже в лице не перемениться.

Хью был впечатлен.

– Это что-то новенькое, – заметил он. – Мне всегда представлялось, что все люди, связанные с издательским бизнесом, носят длинные седые усы и очки с двойными линзами; они сидят в темных комнатах, занятые поисками шедевров. Но потом я подумал о Генри Моргане – я с ним знаком, кстати говоря, – и аннотации его книг гласят…

Патриция глухо рассмеялась.

– Да, у него отличные книги, не правда ли? – с довольным видом осведомилась Патриция. – Он сам их пишет. О, вы сильно ошибаетесь в нем, знаете ли. Но я говорила о мистере Деппинге. Не думаю, что это из-за вложенных им денег, хотя полагаю, что вложил он много. У него будто какое-то чутье на то, какие книги будут продаваться, а какие нет. В мире всего полдюжины таких людей, не знаю, как это у него получается. Но он всегда знал. Невероятно. Единственный раз, когда я слышала, чтобы мистер Берк говорил о нем, был в тот вечер, когда мы обсуждали его с Маделин. Мы наговорили о нем кучу гадостей, а Дж. Р. дремал в кресле с «Таймс» на лице. Он убрал газету и сказал: «А ну-ка прекратите!» А потом добавил: «Этот человек гений». И снова заснул…

К этому времени они уже шли по главной дороге, в вечерней прохладе, в тени деревьев, росших на обочине среди кустов боярышника. Впереди виднелись очертания «Дома похмелья». Когда они подошли к воротам, то услышали приглушенное дребезжание, издаваемое шейкером для коктейлей.

– Отрада моей жизни, – за дребезжанием едва можно было разобрать слова спорщика, – сейчас я поведаю тебе разгадку этой тайны так, как это сделал бы Джон Зед. Начнем с…

– Привет, Хэнк, – сказала Патриция. – Можно войти?

Перед домом, на лужайке, огороженной высоким забором, наблюдалась подлинная семейная идиллия. Маделин Морган с выражением предвкушения на лице свернулась калачиком в кресле под пляжным зонтом. Поочередно она подносила к губам стакан с коктейлем и сигарету, в промежутках одобрительно причмокивая. В лучах заката гости увидели ее мужа, расхаживающего вокруг стола. Генри то любовался трясущимся шейкером, то притопывал, то чесал в затылке, то замирал, занеся ногу для очередного шага. Он обернулся к Патриции, поглядев на нее поверх очков.

– Ха! – одобрительно сказал Морган. – Входите, входите! Маделин, еще стаканов! Думаю, мы найдем вам пару кресел. Что-нибудь интересное стряслось?

– Я слышала, – заметила Патриция, – что вы собирались раскрыть убийство? Нет необходимости. Уже нашли этого американца, и все закончилось.

– А вот и нет. – Маделин довольно поглядела на мужа. – Хэнк говорит, что нет.

Наконец выставили кресла, и Хэнк наполнил стаканы.

– Я знаю, что американца нашли. Я видел Мерча на пути из Ханэма. Но он невиновен. Безусловно. Ну что ж, выпьем! Пьем до дна!

Ответом на тост послужил гомон, вроде того, каким в церкви отвечают на катехизис. Хью Донован, хлебнув холодного мартини, тут же расслабился. Морган продолжил:

– Безусловно, тот американец невиновен, говорю вам! Конечно, истина интересует меня не в первую очередь. В основном я заинтересован в том, как же это убийство выглядит с точки зрения повествовательных стандартов и можно ли построить сюжет вокруг него. Видите ли…

– А почему нет? – прервала его Патриция вдохновленным голосом. Она отпила из стакана и поморщилась. – Это отличная идея! Для разнообразия. К этому моменту, – мечтательно проворковала она, – вы отравили министра внутренних дел, зарубили лорда-канцлера топором, застрелили двух премьер-министров, задушили первого лорда Адмиралтейства и взорвали министра юстиции. Почему бы вам не прекратить убивать правительство на некоторое время и не убить издателя вроде Деппинга?

– Лорда-канцлера, дорогая моя, убили вовсе не топором, – строго поправил ее Морган. – Сожалею, что вы этого не помните. Напротив, его забили насмерть Большой государственной печатью на его председательском месте. Вы, наверное, имели в виду министра финансов из «Убийств в налоговом управлении». В ней я немного спустил пар.

– Я это читал! – с восторгом воскликнул Хью. – Чертовски хорошая вещь! – Морган улыбнулся и наполнил его стакан. – Мне нравятся эти истории, – продолжил Хью. – Куда лучше, чем у того, другого парня… как его… Уильяма Блока Торнедоса. Ну, те, которые якобы реалистичные, но всё, что делают герои, это бегают и показывают людям фотографии.

Морган казался смущенным.

– Ну, видите ли, по правде говоря, Уильям Блок Торнедос – это тоже я, – сказал он. – И я совершенно с вами согласен. Я писал их на откуп.

– На откуп?

– Да. Они написаны для критиков. Понимаете ли, критики, в отличие от широкого читателя, предпочитают реалистичные истории. Давным-давно я понял, как нужно писать реалистичные истории. Нужно а) чтобы ничего не происходило, б) чтобы отсутствовала атмосфера – это очень важно, в) чтобы было как можно меньше интересных персонажей, г) никаких лирических отступлений, д) самое главное – никакой дедукции. Любые отклонения от привычного хода вещей маловероятны, а значит, нереалистичны… В каком-то смысле это довольно странное мировоззрение, но критики его разделяют, и, по их мнению, детектив может раскрывать все, что хочет, до тех пор, пока не пользуется дедуктивными рассуждениями. Внемлите этим правилам, дети мои, и, сколь бы неправдоподобным ни вышло ваше повествование, критики все равно полюбят его.