Расследования в отпуске
Шрифт:
– Чего ты несешь, дура старая!
– Сама чушка безмозговая!
– А ты – дубина стоеросовая!
Сомов сцепил зубы. Господи, дай мне терпения!
– А скажите, бабушки дорогие, кто еще может знать о тех событиях?
Бабульки прекратили ругаться и уставились на него круглыми глазенками.
– Да никого уж не осталось, милый.
– Ни единой живой души.
– Если только в музее. Там много всяких бумаг о тех годах пылится.
Задание музею Березин дал сразу же. И насчет иконы, и насчет школы, и насчет жителей города, которые могли быть свидетелями тех событий. Обещали сделать быстро. Раз областное начальство просит.
Только все это никак не приближало к поимке убийцы.
Кто он? Потомок подвижника, мученика веры, который, рискуя жизнью, спрятал икону, или продувного ворюги, укравшего реликвию из корысти?
Да и важно ли это вообще?
Ясно одно: преступник – не новичок.
Отпечатков на месте не нашли. Ну, это неудивительно, не дурак же он. Даже по полу ходил в бахилах.
Важнее другое. Экспертиза показала, что удар по голове библиотекарши был нанесен точно и сильно. Случайно так не получится. Знать надо, куда и как бить.
Преступление готовилось, и время было подгадано. Одного не учли: что библиотекарша не успеет уйти домой.
Если Березин прав и в тайнике без малого сто лет лежала икона, ради такого куша можно и родную мать порешить. Что там какая-то библиотекарша!
Распорядок школы хорошо знали ее сотрудники. Директор и охранник в особенности. Да и тетя Саша. Она в этой школе училась, как выяснилось. Лет сорок назад.
А вот Алиса вряд ли была в курсе. В школе она появилась впервые в день убийства. До этого ее никто там не видел.
Не видел? И что из этого? Отлучился охранник один раз, мог отлучиться и второй. Специально, чтобы она сумела попасть внутрь. Да и про распорядок поведать тоже мог. А наутро она вернулась, чтобы убедиться: все сделано, как надо. Странно только, что не сказал ей о библиотекарше. Ну, что та заявилась в школу. Если бы они были заодно, не стал бы подставляться под мокруху.
Господи! Да чушь все это! Алиса с охранником Василием Игнатьевичем Булкиным – подельники? Да такое только больному идиоту может в голову прийти!
Стоило подумать об Алисе, в горле сразу стало сухо и колко.
– Бабушки, простите, а попить не дадите?
– Сей момент! – подхватилась городская и побежала в сторону кухни.
Павел вытер пот, напрягся и выдавил Алису из головы.
– А у Алиски Сырцовой не спрашивал? – спросила вдруг оставшаяся бабуська.
Сомов уставился на нее почти что с ненавистью. Ведь надо же!
– Так Сырцовы померли все. Вряд ли Алиса что-то помнит, – вступила вторая из кухни.
– Может, у них документы какие остались, – возразила первая. – У нее же дед в культуре работал. Ученый был человек. А прадед так вовсе священником в нашем храме без малого тридцать лет отслужил. Его в том же двадцать девятом забрали. Вместе с другими.
И, заметив что-то на его лице, взволновалась:
– Милый, тебе плохо, что ли? Да где ты, раззява, с водой-то?
– Тут я. Не ори. Держите, товарищ капитан. Попейте.
Сомов выпил и сразу стал прощаться.
Боялся, что бабуськи Сочневы начнут развивать неприятную для него тему.
Идти к ней домой или к себе вызвать?
Раздумывая на этим, Сомов и не заметил, как оказался на Нижней Набережной.
С этого места был хорошо виден двор Сырцовых.
Интересно, дома или гуляет где-нибудь?
Не успел подумать, как Алиса вышла с ведром воды, взболтала и вылила под куст.
Прибирается, значит. Ну, не стоит мешать.
Тут она обернулась и посмотрела прямо в его сторону. Заметила.
Придется идти, а то решит: он заявился, чтобы на нее полюбоваться.
Поведя плечами, чтобы хоть как-то расслабиться, Павел направился прямиком к дому. Она все смотрела, не двигаясь.
Не ушла, дверью перед носом не хлопнула. Уже хорошо.
– Привет, Алиса.
– Здравствуйте, – как с посторонним поздоровалась она, и вдохновившийся было Сомов сник.
– Мне поговорить с тобой надо. Насчет расследования.
– Говорите.
– В доме, если можно.
– Можно, – пожала она плечами и повела рукой, приглашая.
Заходя в дом, он все гадал, предложит сесть или нет. Предложила. Но снова, как чужому. Сама осталась стоять у порога.
Ладно. Будем исходить из этого.
– Алиса, твои предки были связаны с нашим монастырем.
Она удивилась.
– И что?
– Есть версия, что в тайнике, который вскрыл преступник, хранилась…
Ему вдруг стало неловко. Глупости какие-то. Какая икона?
Он стряхнул с плеча невидимую соринку и все же закончил:
– Пропавшая икона Макарьевской Божией Матери.
Алиса вдруг подошла и села напротив. Глаза стали, как две плошки. Когда-то ему нравилось в них смотреть. Словно в летнее небо окунаешься. Такие голубые-голубые.
– Да ты что? Неужели такое возможно?
Ого! Как быстро из роли равнодушной выскочила!
– Березин – помнишь его? – такое предположение высказал. А он много лет в областном музее работает. Знает, что говорит.
– Господи! Это же… Даже не знаю, что сказать.
– Нужна твоя помощь.
Она посмотрела внимательно и вдруг усмехнулась:
– Не пойму: я под подозрением или уже нет?
Он решил, что резать правду-матку в данном случае ни к чему.
– Ты не была под подозрением. У следствия есть обычные процедуры. Только и всего.
Она кивнула. Поверила, значит. Это хорошо.
– Так чем я могу помочь?
– У тебя остались какие-то знакомства в этой… среде?
– Имеешь в виду священнослужителей? Батюшка Алексий. Была вчера на службе. Узнал меня, хотя и старенький совсем.