Расстановка
Шрифт:
— Сейчас придет мой начальник — дружелюбно пояснил лейтенант, поправив светло-серый пиджак. — С ним вы и будете беседовать.
"Начальник!" — нервно подумал Батуронис — "Теперь понятно. От него-то не стоит ожидать дружелюбия. Читал я, читал, об этом приеме — добром и злом следователе… "Доброго" увидел, теперь поглядим на злого…" Вслух же Янек спросил, нервно улыбнувшись:
— Начальник? И, наверное, сердитый?
— Почему сердитый? — рассмеялся лейтенант — Добрый! У нас тут все… добрые…
Дверь открылась, и полковник Шкуродеров вошел в кабинет. Янеку показалось, что тяжеловесная фигура вошедшего окутана мраком. Студент почувствовал удушье. Более всего его поразили мертвые глаза полковника — тот устремил
Воображал ли себя Янек непогрешимым героем, человеком без недостатков? Нет. Он прекрасно видел свои слабости. Он приготовился к тому, что на них будут безжалостно играть. Непогрешимым был не он — непогрешимой была та традиция, идея и мораль, которая заставила его выйти на защиту обездоленных пенсионеров. А вражеская традиция и мораль — официальная, рабославная, патриотическая — та, что учит примирению с преступной властью, была ему ненавистна. Между тем, Шкуродеров планировал сыграть именно на чувстве патриотизма. Официальная мораль — стандартная отмычка аморальных людей к неискушенному сердцу.
Янек сцепил в руки в замок. Он побледнел, и приготовился встретить неизбежное.
— Здравствуйте — глухим басом пророкотал Шкуродеров.
— Здравствуйте — хрипло и сдавленно ответил Янек.
— Ну что ж… Начнем беседу. По какой причине мы вас вызвали сюда? Как вы думаете?
Этот прием Шкуродеров заимствовал у инквизиции: еретик сам должен строить догадки о своей предполагаемой вине, облегчая работу следствия. Что было делать Янеку? Он ответил совершенно искренне:
— Я… Попробую догадаться… Я добросовестно учусь, и никогда не совершал подлостей… Остается предположить одно… Видимо, вы решили начать против меня политическое преследование.
Воцарилось долгое молчание. Янек ждал подтверждения сказанному.
— Мы не занимаемся политическими преследованиями! — изменившись в лице, веско ответил Шкуродеров. — И вообще, кто же вас преследует?
Ответ был столь неожидан для Янека, что студент растерялся.
— Наша беседа может вылиться в такое преследование… — сдавленным голосом пояснил юноша — или им закончиться… А может и не закончиться им…
— У вас сложился неверный стереотип о нашей работе. — промолвил Шкуродеров — Преследования и репрессии — дело далекого прошлого… Возможно, полвека назад и можно было встретить в правоохранительных органах садистов, негодяев. Сейчас — иное дело. Мы никого не преследуем. Преследуем мы лишь одну цель — обеспечить безопасность страны. Мы боремся с преступниками, жуликами, бандитами и наркоторговцами.
Янек прекрасно знал, что сказанное — полуправда. Он и сам был безвинно избит в полиции после митинга, да и репрессии против "политических крайнистов", то есть инакомыслящих, были общеизвестным фактом. Чем дальше он слушал полковника, тем более удивлялся.
— Уверен, что в ходе беседы мы найдем какие-то точки соприкосновения… — продолжил меж тем Шкуродеров — Мы проводили подобные беседы с сотнями людей, и я не припомню ни одного случая — подчеркиваю, ни одного! — когда мы не нашли бы с собеседниками точек соприкосновения.
После этих слов Янеку стала наконец ясна цель беседы.
— Я понимаю, что ваша деятельность разнообразна… — осторожно подбирая слова, ответил студент — Я стараюсь рассматривать её без предубеждений, объемно, а не односторонне. Но найдя с вами точки соприкосновения, я был бы вынужден поступать непорядочно… Непорядочно по отношению к своим друзьям…
— Мы вовсе не желаем вас принудить к непорядочности — ответствовал полковник — Но ведь мы с вами — граждане одной страны, и должны заботиться о процветании Рабсии. А если в стране начнутся массовые беспорядки, политические убийства — то это процветание будет недостижимо…
Процветание… Янек, отведя взгляд от роскошного шерстяного пиджака полковника, вспомнил лица ограбленных режимом пенсионеров, которых он видел на том митинге. Достаются ли им плоды процветания? Или у них, да и многих других, отбирают последнее?
— Наверное, неуместно тут открывать дискуссию… — Янек тяжко вздохнул.
— Нет, почему же — поощрил Шкуродеров — Мы с интересом выслушаем ваше мнение.
— Процветание страны — это замечательно. Но кто же воспользуется его плодами? Сегодня ими пользуется… — студент осекся — Ну, вы же знаете: ими пользуется лишь узкая группа лиц…
— По-вашему, это можно изменить? Как именно? — заинтересованно спросил Шкуродеров.
— Мне хотелось бы… хотелось бы большего равенства в обществе… А сейчас эта идея как-то… отодвинута, что ли…
— Вы не разочаровались в ней? — спросил полковник — Из чего вы делаете вывод о неизбежности такого равенства? Как вы его себе представляете?
— В людях можно и разочароваться, но сама идея… В древности церковь признала равенство всех перед богом. У нас вот, в конституции — равенство перед законом… А следующая ступень — может быть, равный доступ людей к техническим возможностям, ресурсам? Впрочем., вы наверняка знаете мои взгляды… Возможно, вы читали и мои письма друзьям, перехватили их?
— С чего вы взяли, что мы читаем вашу переписку? — сердито спросил полковник, сыграв даже обиду.
На это Янек не ответил. О том, что РСБ вскрывает почту, было известно в Рабсии каждому, об этом писали не только зарубежные, но даже и рабсийские газеты — оправдывая попрание прав граждан интересами их "безопасности".
Шкуродеров прервал затянувшееся молчание, переведя разговор на вопросы истории. Он спрашивал о том, какие группы в обществе заинтересованны в прогрессе. Разговор приобрел философский оттенок, стал напоминать одну из тех бесед, которые Янек часто вел с друзьями. размышляя о смысле жизни. Янек, не претендуя на роль гения или пророка, лишь выражал свое восприятие мира. Но такой поворот темы не усыпил его бдительности: он не назвал ни одну из фамилий своих друзей, ни один конкретный факт своей биографии — за этим он следил в ходе беседы особенно тщательно. Студент обратил внимание и на то, что лейтенант Подлейшин, молча сидевший поодаль, бросал на него в ходе беседы испытующие взгляды, очевидно делая некие выводы. Шкуродеров неожиданно перешел к вопросу о деньгах — заметил, что любой прогрессивной группе нужно финансирование… "К чему он клонит?" — спросил себя Янек — "Может быть, в окрестностях города повстанцы провели экспроприацию, ограбление банка? Но при чем же тут я?"