Расстрельное дело наркома Дыбенко
Шрифт:
Так-то оно так, написано патетично и красиво, и любое правительство в идеале на самом деле обязано выполнять волю народа. Однако оно же обязано и эффективно руководить этим же народом. А еще никто в истории человечества (и Центробалт в том числе) не придумал, как можно руководить государством без законов и приказов, без дисциплины и порядка в стране.
На фоне резкого обострения отношений с государственными властями отношения матросов Балтики с партиями правых эсеров и меньшевиков (поддерживающих эту власть) также ухудшились, и авторитет этих партий начал падать. Матросы по своей обычной привычке стали массово покидать ряды этих партий и искать для себя другие, более для них привлекательные. Свято место, как известно, пусто не бывает, и образовавшуюся пустоту немедленно заполнили конкуренты – большевики, левые эсеры и анархисты. Все эти три леворадикальные партии были настроены, так же как и Центробалт, агрессивно против Временного правительства, требуя продолжения революции до ее полной победы. Большевики при этом
В данной ситуации наиболее предпочтительные шансы «пойти под венец» с Центробалтом оказались у большевиков. Причин тому было несколько.
Во-первых, в сравнении с конкурентами РСДРП(б) имела хорошо отработанную внутреннюю организацию, опытных функционеров, строжайшую внутреннюю дисциплину, необходимые финансовые средства и, безусловно, выдающегося руководителя в лице В.И. Ленина. Что касается левых эсеров, то они все еще представляли лишь одну из фракций формально все еще единой эсеровской партии (окончательно левые эсеры порвут со своими правыми коллегами лишь в ноябре – декабре 1917 года), а потому по всем позициям были слабее, чем большевики. Об анархистах и говорить нечего, т. к. сами принципы их учения отрицали и жесткую партийную организацию, и дисциплину.
К июню 1917 года авторитет большевиков на Балтийском флоте значительно вырос. Но еще раз напомним, что вырос он исключительно по причине взаимной ненависти к Временному правительству, а не по какой-либо иной. Как известно, ничего лучше не сплачивает, как наличие общего врага. Но что произойдет, когда этот общий враг исчезнет? Тогда этого сказать не мог никто…
Официально «обручение» Центробалта и большевиков произошло на Всероссийской конференции военных фронтовых и тыловых организаций РСДРП(б), проходившей в Питере с 16 по 23 июня 1917 года. Делегатов Балтийского флота там представляли член Центрофлота большевик Н. Маркин, член Центробалта Н. Ховрин, член гельсингфорсской делегации большевик М. Афанасьев, лидеры кронштадтских большевиков матросы Е. Зинченко и И. Егоров. Наибольшей активностью из них отличался Н. Маркин, имевший, как сын убитого жандармами революционера, большие связи в большевистской партии. На конференции Маркин озвучил цифру – 4 тысячи членов большевиков среди матросов Балтийского флота, из которых почти полторы тысячи служат на линейных кораблях. Если названные Маркиным цифры были даже завышены, если при этом большая часть этих членов партии вступили в нее всего несколько дней назад, после выступления очередного оратора, все равно Маркин наглядно продемонстрировал весьма возросшее влияние большевиков на Балтийском флоте. Отметим и сохранившуюся тенденцию – наиболее радикальными (в данном случае пробольшевистски настроенными) по-прежнему оставались команды никогда не воевавших кораблей, прежде всего линкоров. На эсминцах и подводных лодках, а также в Ревеле и Або влияние большевиков было, как и раньше, не слишком значительным.
После завершения конференции все делегаты отправились в Кронштадт, чтобы продемонстрировать местным матросам свою значимость и силу. На Якорной площади был собран 20-тысячный митинг, на котором кронштадтцы огласили свое приветствие конференции большевиков. Приезд столь представительной делегации РСДРП(б) и грамотная работа делегатов на кораблях и в частях еще больше упрочили положение большевистской партии в таком стратегически важном для них гарнизоне.
Из Кронштадта часть делегатов, не теряя времени, поспешила в Гельсингфорс. Там тоже прошли демонстрации в поддержку большевиков, а для делегатов была организована достойная встреча на «Виоле», с накрытием столов и здравицами в честь Ленина и Центробалта.
Ободренные поддержкой большевиков, «центробалтовцы» решают снова поднять вопрос о выборности командующего флотом. Новая резолюция, по словам члена Центробалта Н. Измайлова, «дышала ненавистью к Временному правительству». Лозунги были, как и обычно, самые популистские, но общий тон стал еще более жестким. Чтобы хотя бы немного утихомирить страсти, командующий флотом Вердеревский встретился с членами Центробалта. Характерно, что Дыбенко на эту встречу сотоварищи не взяли, боясь его неадекватного поведения. Возможно, именно поэтому командующему и матросам удалось договориться «не допускать крайних вооруженных мер борьбы против Временного правительства». Фактически Вердеревский уговорил матросов хотя бы временно отказаться от вооруженного мятежа против государственной власти, к чему их откровенно провоцировали большевики. Соглашение, подписанное восьмью «центробалтовцами», вызвало гнев Дыбенко и его группы. Обиженный неуважением Дыбенко стал требовать перевыборов Центробалта, чтобы изгнать из него представителей эсеров, меньшевиков и анархистов. 30 июня под нажимом большевиков Центробалт поставил вопрос о сложении своих полномочий. Когда же на «Виолу» прибыли вновь избранные в гарнизонах «центробалтовцы», старые отказались покидать уютное судно. Теперь на заседаниях Центробалта рядом заседали представители сразу двух созывов: «старики», уже отстраненные от власти, но еще не сдавшие свои полномочия, и «новички», уже вступившие во власть, но еще не взявшие фактически бразды правления в свои руки. Так как «старики» наотрез отказались покидать «Виолу», то новые члены Центробалта перебрались на куда более комфортабельную бывшую императорскую яхту «Полярная Звезда», специально переведенную для этой цели из Петрограда в Гельсингфорс. На гафеле яхты подняли флаг Центробалта, но точно такой же флаг реял и над «Виолой», где засели «старые центробалтовцы». Лишь через несколько недель «стариков» удалось спровадить по своим частям, очень уж им не хотелось отрываться от сытной кормушки.
Что касается Павла Ефимовича, то он, разумеется, как преданный большевик, остался в новом составе Центробалта. Теперь Павел Ефимович по праву расположился в яхтенных апартаментах Николая Второго, где его и навещала Александра Коллонтай.
Между тем Временное правительство, понимая, что дальнейшее попустительство смерти подобно, все же начало действовать. На фронте была введена смертная казнь, часть наиболее анархиствующих полков была расформирована, начались аресты наиболее одиозных агитаторов и сторонников поражения России в войне. Впереди была решительная схватка за власть между руководством страны и левыми политическими партиями, впереди была схватка между Временным правительством и балтийцами. Впереди был июль 1917 года…
Глава седьмая
Июльский путч
Еще с апреля 1917 года на флоте ходили слухи о готовящемся грандиозном наступлении наших войск на фронте. Слухи горячо обсуждались. И Центробалт, и большинство судовых комитетов были против наступления.
Вот, например, весьма типичная резолюция митинга команды учебного судна «Африка» от 29 июня 1917 года, опубликованная в большевистской газете «Волна»: «Мы, матросы учебного судна “Африка”, в количестве 345 человек, обсудив вопрос о наступлении, начатом русскими войсками по настоянию англо-франко-американской и русской буржуазии, находим это наступление вредным для дела революции… Мы категорически протестуем против такого наступления и выносим строжайшее порицание всем этим кровожадным и ненасытным народной кровью – министрам-капиталистам и вместе с тем министрам-социалистам, идущим против демократической программы, по тем же, грабительским договорам, заключенным Николаем Кровавым… Мы полагаем, что один только единственный выход из этой кровопролитной войны, – необходимость перехода всей власти в руки трудящегося народа С.Р.С.Д. и немедленного предложения справедливого мира всем народам… Председатель собрания Измайлов, секретарь Лазуткин».
Резолюция в самом деле грозная, но и прелюбопытная. Во-первых, что это за такая «Африка», команда которой решает столь стратегические вопросы, как целесообразность фронтовых наступлений? Учебное судно «Африка» было в 1917 году уже столь старой и проржавевшей лоханью, что ее уже боялись выпускать даже за пределы аванпорта. С началом войны «Африка» встала на мертвый якорь в Кронштадтской гавани, и лишь дно вокруг нее все больше заполнялось выброшенным за борт мусором. Не найдя для ветерана лучшего применения, его приспособили для обучения водолазов.
Итак, «африканцы», ни разу в жизни не видевшие не то что живого немецкого солдата, но не слышавшие даже отдаленных орудийных залпов, собравшись скопом, толкуют «на майдане», как следует вести войну мирового масштаба, в ходе которого находят принятое высшим командованием решение на активизацию боевых действий вредным и выносят им свое строжайшее порицание. При этом при штатной команде в полторы сотни человек резолюцию митинга подписывает почему-то вдвое большее количество людей… То, что команда «Африки» на самом деле занималась словоблудием, а не боевой подготовкой, говорит тот факт, что уже в следующем году пароход оказался в столь плачевном состоянии, что был списан в плавучий склад.
Обращают на себя внимание и ругательства в адрес министров Временного правительства. Отметим, что их совсем не случайно поносят и как капиталистов, и как социалистов. Почему? Да потому, что в правительстве более удачливые конкуренты большевиков, левых эсеров и анархистов – правые эсеры и меньшевики. Подписывают резолюцию соответственно матросы-большевики Измайлов и Лазуткин. Именно поэтому данную «правильную» резолюцию печатает и большевистская газета. Однако митинг есть митинг. На следующий день на проржавевшую «Африку» приедут агитаторы анархисты, соберут все тех же «африканцев» и те столь же легко проголосуют за резолюцию анархистов-коммунистов, которая будет не менее революционной, чем нынешняя, но продемонстрирует всем, что на «Африке» все почитают не Маркса с Лениным, а Кропоткина с Бакуниным. Ну а послезавтра на «Африке» объявятся и припоздавшие левые эсеры, и все повторится снова.