Рассвет новой Эры
Шрифт:
– Я слышал, как ты говорила о магии, – сказал моряк. Его трубный голос разнесся по всей палубе. – Меня очень интересует все, что связано с нею.
Еще бы, – хмыкнул про себя Дамон. Он обернулся и посмотрел на Ферил, стоявшую рядом с бывалым морским волком.
– Больше всего я люблю творить заклинания, позволяющие мне принимать облик животного, сказала Ферил. – Но это отнимает очень много сил, а после я чувствую себя разбитой, словно пробежала не одну милю. А еще я умею смотреть на мир их глазами.
– Как же ты принимаешь их облик? – В моряке, по-видимому, проснулась
Ферил ухмыльнулась и, потянувшись к маленькой кожаной сумке, висевшей у нее на поясе, вынула оттуда комочек глины.
– Вот так, – пояснила она, начиная разминать глину ловкими пальцами. Над их головами кричала чайка, и Ферил быстро вылепила грубую фигурку птицы с тонким хвостом и тупым клювом, после чего выдавила ногтем подобие глаз и прижатых к телу крыльев. Фигурка получилась не слишком удачная, но девушку она вполне удовлетворила. – Чайка, сказала Ферил.
Положив глиняную птичку на ладонь правой руки, эльфийка закрыла глаза и начала тихо напевать мелодию, которой вторили крики птицы. Дистанция между ней и птицей исчезла, душа эльфийки воспарила вверх, рассекая воздух. Внезапно девушка замерла, и на ее губах заиграла улыбка. Она смотрела сверху на саму себя и моряка.
– Я высоко над кораблем, – прошептала Ферил. – Вижу комочек глины у себя на ладони. А еще вижу Дамона, он подходит к нам, внимательно разглядывая. Джаспер сидит у кабестана. Он хмурится и качает головой. На него смотрит Шаон. Вижу флаг, трепещущий на вершине мачты. Птичке нравится наблюдать за парусами.
– Ты знаешь, о чем думает птица? Ферил кивнула:
– Я словно сижу у нее в голове. Чайке любопытно все: и мы, и наш корабль. Ей нравится следовать за рыбацкими судами, и она удивляется, почему мы не ловим рыбу, ведь она так любит, подлетая к палубе, схватить кусочек съестного. Для нее это игра, и она не понимает, почему мы не играем.
– А эта чайка видит, что находится впереди?
Есть там другие корабли?
Ферил снова начала напевать, а Риг, бросив взгляд в, небо, увидел, что птица улетает.
– Я посылаю ее на север, – пояснила девушка. – Ты управляешь птицей?
Ни за что не стану этого делать после того, что случилось с лосем, – подумала Ферил.
– Я просто прошу ее, – ответила она. – И птица соглашается. Вдалеке виднеется корабль. Трехмачтовый. И еще один. Гораздо дальше какие-то белые точки – то ли, паруса, то ли пенистые волны. А еще она видит корабль поменьше. Но они довольно далеко. У птицы хорошее зрение. Один из этих кораблей – рыбацкий. – Птица хочет подлететь к нему поближе. – Эльфийка радостно открыла глаза. – Полагаю, она нашла тех, кто захочет сыграть с ней в игру, – со вздохом произнесла девушка и, сжав кулак, превратила глиняную птичку в бесформенный комок, который вернула в свою сумку.
– А что если бы ты меня научила этой премудрости? – попросил Риг.
– Может быть, завтра, – ответила она.
Прошло несколько недель, и Наковальня Флинта осторожно обогнула мыс Танит. Впереди находились Врата Паладайна – вход в широкий и глубокий Бранкальский залив. За ним начинались страна и город, носившие одно и то
Побережье Палантаса поражало своей красотой, и Дамон в компании Ферил вышел на палубу, чтобы полюбоваться открывшимся видом. Эльфийка указала на запад.
– Песок, – прошептала она. – Как много здесь песка, белого как снег.
– Не знал, что пустыня про стирается так далеко, – сказал Дамон. – Впрочем, я раньше здесь не бывал.
– Похоже, единственное, что разделяет небо и море, – это тонкая полоска песка, – сказала Ферил. – А мне хотелось бы уплыть так далеко, чтобы не видеть земли. Оказаться там, где небо встречается с морем, и продолжать плыть в этой бесконечной голубизне…
Ярко-голубое утреннее небо касалось белого песка Палантаса, создавая впечатление, что это белая ленточка медленно колышется на легком ветру. Сапфировые воды бухты доходили до самого горизонта, тихо покачивая корабль.
– Как это прекрасно, – сказал Дамон.
– Природа всегда прекрасна, – согласилась Ферил. – Даже на Южном Эрготе. Снег тоже прекрасен – холодный, тихий, бесконечный. В пелене льда отражается небо. И хотя над созданием той картины природа не трудилась, трудно было не восхищаться ее красотой.
Дамон уставился на горизонт. И ты тоже прекрасна, – подумал он.
– Мне хотелось бы еще узнать о Южном Эрготе, – сказал он. На самом деле ему просто хотелось слушать ее голос.
– Ферил! – загудел Риг. – Над кораблем опять кружат птицы. Могу я испробовать то магическое заклинание?
Ферил усмехнулась и поспешила к мореходу. – Заклинание, – проворчал Дамон.
Незадолго до рассвета следующего дня они вошли в глубокую бухту Палантаса.
Заговор синего дракона
Синий потомок стоял на скале над подземным логовом Келлендроса. Он помахивал коротеньким хвостом, перебирал лапами, отчего меж его когтями плясали молнии, и медленно вертел головой, обозревая пустынные просторы.
Повсюду, куда доставал взгляд, был песок. Мелкий белый песок, а не грубый коричневый, который покрывал эти места еще несколько месяцев назад. На его фоне резко выделялись и потомок, и его родитель – темно-синие посреди искрящейся белой пустыни.
В самом центре бледно-голубого безоблачного неба висело раскаленное, немилосердно палившее солнце. Благословенная жара, – подумал потомок. Он, как и его создатель, радовался этому зною.
Келлендрос, как и прочие драконы-правители, преображал свои владения. Но в отличие от них он не создавал никаких гор, озер, не заставлял расти непроходимые чащобы. И пределы пустыни он почти не расширил. В основном он все оставил как было – ему не хотелось коренным образом менять природу Северных Равнин. Дракону и так нравился его дом. Он просто поменял цвет и состав песка. По мнению дракона, белые песчинки лучше сохраняли тепло. Он любил, когда ему припекало подушечки массивных лап и брюхо, если он вытягивался на песочке в полдень (самое жаркое время в пустыне) – совсем как сейчас. Жар от песка опалял каждую чешуйку, проникая глубоко под шкуру, достигая даже гребня, проходившего вдоль всей спины.