Расточитель
Шрифт:
Обрезов. А типун бы тебе на язык за это.
Челночек (сухо). Да ведь это вчерне сказано: коли не нравится, и похерить можно.
Приезжий. Ноне суд не такой, чтоб такие беззакония с рук сходили.
Челночек (вздохнув). Что суд! Что такое, милый человек, суд! У нас до суда заворотят тебя туда и сюда хуже мороженого. Неужли ж ты так думаешь, что если этот суд точно правый, так против его упираться будет некому? Наш брат в самый последний секунд - и тогда еще норовит штуку выкинуть, чтоб от чего следует уворачиваться. Я вот вам к примеру скажу, я в Вильне видел, как поляков вешали..
– "Имею", говорит. Что такое? "А чтоб меня за шею, говорит, ваше благородье, не вешать, потому я, говорит, щекотки боюсь..." Нет, брат, хоть ежели чему и неминучее быть, так все это хоть на минутую чем-нибудь за угол заводить станут.
Приезжий. А вон это, гляди, ваш хозяин с компанией идет.
Челночек (заглядывает). Он и есть. Иван Максимыч, Дробадонов и Марина Николавна. Вот ты теперь и посмотри ее: одно слово, хрящик.
ЯВЛЕНИЕ 4
Показываются вдали Марина Николавна, которая ведет за одну руку Дробадонова,
за другую Молчанова. Фабричные встают и отходят в сторону.
Приезжий. Может быть, уйти нам отсюда.
Челночек. Нет. У нас из эстого просто - никому гулять не заказано.
Молчанов (в пальто с дорожною сумкою через плечо). Здравствуйте, ребята!
Голоса. Здравствуйте, Иван Максимыч!
Молчанов и Дробадонов садятся на скамейку.
Марина. Ребятки! слетайте кто-нибудь в дом, принесите оттуда сюда столик, и самовар пусть сюда вынесут. Только живо, ребятки!
Челночек (выдвинувшись впереди всех). Сейчас, Марина Николавна.
Марина. Да Дейчу вели, чтобы бутыль вина прислал. Хозяин вас желает попотчевать.
Челночек (живо). Сейчас. (К фабричному.) Андрюшка, дуем вместе.
Убегают. Прочие фабричные отходят далее. Молчанов снимает с плеча сумку и
кладет ее.
Марина. Вот видишь, Ваня, как хорошо и как легко теперь на свет смотреть. И выйдет все наше горе не к горю, а к радости. Не грянул бы гром, мы бы не перекрестились! (Живо.) Спасибо тебе, Калина Дмитрия! Десять раз я тебя уже благодарила, а еще и в одиннадцатый не погнушайся. (Подает ему руку.) Дай я тебя, Калина Дмитрия, поцелую! (Встает и быстро его целует.) Спасибо, друг наш истинный! Ты нам голову поставил на плечи.
Дробадонов. Ну легко ли - есть за что благодарить! Слово сказать всякий окажет, не всякая только душа принять его может.
Молчанов. Нет, брат Калина Дмитрия, твоей услуги я повек не забуду. Спасибо тебе, спасибо. (Жмет ему руку.)
Дробадонов. Теперь справляй дела, да не сердись: помни, что на Руси у нас на сердитых воду возят.
Молчанов. Дела! (Вздохнув.) Да, буду делать дела и вернусь... и все здесь застану... (берет за руку Марину и с чувством) все постылое будет, одного милого не встречу.
Дробадонов. А ты не сживай со света постылую, чтобы сохранил бог милую.
Марина (помолчав). Послушай, Ваня! такого уговора не было, чтобы скучать. Вот видишь, какой ты некрепкий.
Молчанов (долго на нее смотрит). Марина, за что ты меня любила? Ничего, таки ровно ничего я не дал тебе, кроме слез вместе и слез в разлуке.
Марина. Не упрекай себя. Не ты в том виноват. Кто любил, тот и плакал. Она, любовь, как в песне спето про нее: "горюча любовь, слезами полита, такова любовь на свете создана".
Дробадонов. Слезы те минули. Теперь другое будет... Будет наша Маринушка жить тихонько, за Невой широкою; будем мы наезжать к ней в Питер в гости; встретимся, поцелуемся, разойдемся - друг о друге помолимся... доживем тихой старости, станем с клюкою под ручки друг с дружкой в церковь ходить да на твоих детей радоваться... (Ударив Молчанова по плечу.) Полно задумываться!
Марина. Ваня! не весь головы.
Дробадонов. Не вешай головы, тебе говорят. Примета скверная, если конь перед битвой голову весит.
Молчанов (приободряясь). Нет, я ничего.
Дробадонов (Молчанову). Ну, я пойду, скажу, чтоб запрягали. Пора вам: уж совсем стемнело.
Марина. Иди, вели закладывать.
Дробадонов уходит.
ЯВЛЕНИЕ 5
Те же и Челночек с самоваром в руках. За ним другой парень с чайным
прибором. Всходит луна.
Марина (Челночку, усаживаясь за самоваром). Вот Паша молодец! А я тебя еще впервой и вижу, как ты вернулся. Ты ведь теперь совсем заграничный сделался. Ну что ж ты делал там, за границей?
Челночек. Трактир Корещенкову в Париже, Марина Николавна, становили.
Марина. Понравилось тебе в Париже?
Челночек. Н-ничего городишко.
Марина. Лучше нашего?
Челночек. Совсем не сравнивать, Марина Николавна. Гораздо нашего превосходнейше.
Марина. Скажи пожалуйста! Что ж ты там что заметил такое?
Челночек. Как же, Марина Нйколавна, не заметить! Много есть прикрасного. Как только сейчас первый шаг, как из самого агона выйдешь, сейчас надписи всякие: тут "пур для дам", тут "пур для мужчин". Прикрасно все.
Молчанов (смеясь). Ишь над чем остановился!
Челночек. И обращение, Иван Максимыч, совсем другое. Запрещениев тоже меньше. (Заискивающим голосом и глядя на Молчанова.) У них, что господа, что такие, идут по улице да все "тру-ля-ля - тру-ля-ля", - а у нас теперь Фирс Григорьич Князев даже такой строку-ляр издал, чтоб даже по городу голосу никто взвесть не смел, а там все горланят.
Марина. А ему что, Фирсу, ваши песни помешали?
Челночек. Да так это, Марина Николавна, значит для политики, чтоб запрет от него исходил.
Марина. Эх, ребята, смотрю я на вас, стыдно вас и ребятами-то звать. Залучили б вы его в темном месте, да такую б политику ему шпандарем задали... Это одному страшно, а ведь вас сколько на фабриках! на всех ведь не розыщетоя и со всех не взыщется. А хотя б и взыскалось! Рыло в крови, да наше взяло - вот молодцовская ухватка!
Челночек. Да разве, Марина Николавна, в том? Разумеется, если б он сюда, то б... Тут ба его по кусочку не достало!
Голоса фабричных. Э, если б он здесь-то показался.
– Тут ба его и решение!