Растопить ледяное сердце
Шрифт:
К сожалению, у Бернарда Ван Гилдера был только один ребенок – Лора.
Но у него также были три младших брата, дядья Лоры, и он поставил их во главе многих филиалов своей компании. Дядя Мэттью знал о хирургических инструментах больше, чем хирурги, но, что было значительно важнее, он знал, как продавать их крупными партиями всему миру. Дядя Томас занимался всем электронным оборудованием, а дядя Крейг распоряжался всем остальным. Бернарду принадлежала роль «патриарха» семьи. Ван Гилдеры всегда были символами благотворительности, безупречного качества, прекрасной репутации
В результате все были счастливы. Благотворительность процветала, а у средств массовой информации имелось собственное «первое семейство Бостона», которое они могли осуждать или хвалить, в зависимости от изменений политического курса издателей. Сами Ван Гилдеры преуспевали и наслаждались плодами своих трудов.
И вот теперь Лора Ван Гилдер отвечала за все.
«По крайней мере, – думала она с усмешкой, – на бумаге».
В действительности она была слишком Ван Гилдер, чтобы верить в собственную популярность. Ее отец никогда не позволял дочери витать в облаках.
Дяди знали, как управлять своими мини-империями, чему ей никогда не научиться, и она, как ранее ее отец, была только рада оставить бизнес в их руках. Родственников Лора любила, особенно Крейга.
Ее мать, Мерседес, урожденная Марсден, в шестидесятые годы мгновенно покорила Бостон, когда молодой женой Ван Гилдера приехала из Филадельфии. Ее вечера посещали самые знаменитые люди (в экс-президентах не было недостатка), блюда готовились недоступным для других шеф-поваром Марселем, вина доставлялись с лучших виноградников Франции. Муж обожал ее с первых же минут их встречи и не изменил своего отношения к супруге за все тридцать лет совместной жизни. В то самое утро, когда произошла трагедия, он заказал для жены три дюжины белоснежных роз только потому, что за завтраком она пожаловалась, что в их роскошном розарии в этом году нет белых цветов.
Похороны Бернарда Ван Гилдера показали, каким разносторонним человеком он был – бизнесменом, покровителем искусств, филантропом, происходившим из старинного рода.
И вот теперь эстафетную палочку вручили Лоре, и ей ничего не оставалось, кроме как нести ее дальше.
– Это здесь, девушка, – радостно сообщил шофер. – Какой номер вам нужен?
Лора с трудом оторвалась от тяжелых и пугавших ее размышлений и, глубоко вдохнув, назвала номер дома, который сняла на три месяца. Она снова выглянула из окошка такси, на этот раз, чтобы взглянуть на Вудсток-роуд.
Первое, что она увидела, были ряды деревьев перед домами, создававшие впечатление загородной аллеи. Она догадалась, что в основном это были вишневые деревья. Лора подумала, как красиво они, должно быть, выглядят весной. Сами дома были большими и совершенно разными и каким-то таинственным образом казались чисто английскими.
Вот слева стоит Грин-колледж, а рядом обсерватория Рэдклифф. Справа промелькнула живописная группа колледжей с окнами, отражавшими неровный желтый свет уходившего за горизонт солнца.
Вокруг колледжа Св. Анны было столько зелени, что студенты чувствовали себя там как в собственном
Лора с досадой прикусила губу, поняв, что они пропустили колледж, больше всего интересовавший ее, – колледж Св. Беды.
Ничего! Впереди достаточно времени, чтобы осмотреть город.
Такси подъехало к большому белому дому, похожему на виллу, перед которым росла огромная магнолия.
– Это он, девушка?
– Думаю, что да, – сказала Лора.
Этот дом сняла ее личная секретарша. Сотрудница не видела дом, просто, узнав, что Вудсток-роуд достаточно престижный район, подумала, что это подойдет для хозяйки.
Лора повернула ручку дверцы и опустила свои длинные ноги на мокрый тротуар. Дома она обычно пользовалась лимузином, и дверцы всегда открывал шофер. Но теперь ей предстояло прожить как простой смертной несколько недель! Жизнь в атмосфере утонченности и роскоши может показаться кому-то привлекательной, но так легко навсегда остаться в этом замкнутом кругу!
Лора вышла из такси и огляделась. Влажный холодный ночной воздух вызывал легкую дрожь. Горели уличные фонари, придавая длинной дороге романтический вид. Движение на улице было для такого крупного города, как Оксфорд, удивительно небольшим.
Таксист, вынимая из багажника три больших чемодана, что-то проворчал.
В душе Лоры шевельнулось привычное сознание своей вины. Несмотря на ее решение не изображать «мадам Роскошь», она вынуждена была признать, что любит хорошо одеваться.
Она не пользовалась кредитными карточками семьи в дорогих ювелирных магазинах. Не посещала парикмахера каждый день, как это делали большинство ее подруг. Не переезжала с одного курорта на другой, не принимала наркотики и не имела на содержании дорогого плейбоя (опять-таки в отличие от большинства подруг за океаном!).
Ее родители, хотя и вели, казалось, роскошный образ жизни, всегда внушали дочери, что есть два порока – смотреть на деньги как на что-то само собой разумеющееся и думать, что весь мир – место для ее развлечений.
Единственным настоящим пороком «богатой стервы» (как она про себя думала) была страсть к одежде.
– Давайте я возьму один из них, – торопливо предложила Лора шоферу, безуспешно пытавшемуся ухватить все три чемодана.
Она открыла калитку, ведущую к вилле, и они вместе втащили ее багаж в небольшой, но красиво выложенный плиткой портик парадной двери. Как только они вошли в сад, загорелся свет, словно приветствуя новую хозяйку. Лора открыла сумочку, творение Гуччи, и заплатила таксисту, добавив щедрые чаевые.
Шофер широко улыбнулся. Падающий сверху свет придавал ее длинным, черным как вороново крыло волосам пугающий (но красивый) оранжевый оттенок. На высоких скулах и четкой линии овала лица играли темные тени. Шоферу показалось, что она похожа на сексуально притягательную ведьму из готического фильма ужасов, и дрожь пробежала по его телу, вызванная отнюдь не холодным туманом. Он в последний раз с сожалением посмотрел на нее, затем неохотно направился к машине, чтобы погнать свой верный (и ржавый) кеб обратно в Хитроу.